Как истинный джентльмен, Майкл позволил ей поставить свою ножку на скрещенные пальцы и забраться на лошадь. И отнюдь не как джентльмен он скользнул рукой под край юбки вверх по ноге в шелковых чулках.
Вивьен сделала глубокий вдох, отчего ее пышная грудь колыхнулась. Лишь на мгновение она глянула вниз на него, и в ее больших глазах отразилось его желание. Тело ее обмякло.
Потеплело. Разгорелось желание.
Затем она натянула поводья, и ее кобыла поскакала прочь.
«Не делай этого», — резко сказала она себе.
Майкл засмеялся, довольный тем, что вызвал подобную реакцию.
— Это моя земля, и я здесь хозяин. Я могу делать то, что захочу.
— Это не дает тебе права плохо обращаться с людьми.
— Но я никогда не обижаю своих женщин, — сказал он слащавым голосом. — По правде сказать, они сами всегда жаждут моего внимания.
— В таком случае женщины в Лондоне лишь глупые блеющие овцы.
— Они довольные кошечки, мурлыкающие от удовольствия.
— Ты переоцениваешь себя. — Держась прямо в седле, Вивьен бросила на Майкла суровый взгляд, взгляд, который имел устрашающее сходство с неподражаемой мисс Харриет Олторп.
Отбрасывая подальше эти неприятные мысли, Майкл забрался на свою лошадь. Она тряхнула гривой и фыркнула, будто давая понять, что готова ехать.
— Я был бы счастлив, если бы твоя язвительность по отношению ко мне оказалась иллюзией.
Майкл взялся за поводья. На этот раз ей совсем не хотелось отвечать ему сладкой, соблазнительной фразой.
— Ты свинья. — Глаза Вивьен сузились и яростно засверкали. — Нет, это будет оскорбление свиньям. Ты как змей обращаешься с людьми.
Что же послужило этой резкой перемене из кокетки в гидру?
— Ну, хватит, — спокойно сказал Майкл. — С кем, ты думаешь, я поступил не так?
Вивьен ответила не сразу. Наклонившись, она мягко отдала какую-то команду, и кобыла рысью поскакала по узкой, извилистой тропе, которая тянулась через поросшие вереском луга. Майкл присоединился к Вивьен с намерением потребовать ответ, но она, в свою очередь, сама задала вопрос:
— Сколько лет Оуэн Херрингтон работает на вашу семью?
— Всю свою жизнь, — несколько нетерпеливо ответил Майкл. — Еще мальчишкой я помню, как он косил сено. Он один из наших постоянных рабочих.
— Чтоб вороны выклевали твои глаза за то, что ты с ним сделал. Этот больной человек до седьмого пота пахал на тебя, и все же ты отказываешь ему в пенсии.
Оторопев, Майкл остановил лошадь:
— Какого черта ты там бормочешь? Я не делал ничего подобного.
