Вода. Она, вероятно, плывет в море. Где находилось оно, было неизвестно. Она могла думать только о следующем вздохе, о следующем движении по бесконечной черной зыби.
Бороться, она должна бороться.
Но каждая набегающая волна делала ее все более слабой, руки дрожали, ее измученным легким не хватало воздуха. Правое плечо попало в фосфоресцирующее пятно, в котором вспыхивали и гасли тысячи холодных искорок. Какие-то маленькие несчастные морские существа, борющиеся за свою жизнь, как и она. Несмотря на свинцовую тяжесть в ногах, она возобновила свои усилия; эта встреча чуть-чуть взбодрила ее и придала решимости.
Повернув голову, она задохнулась от неожиданности, увидев справа неяркий оранжевый отблеск. Огонь? Огонь означал землю и спасение!
Задыхаясь от боли и усталости, она из последних сил устремилась к этому слабому огоньку, который светил ей маяком надежды на беспросветной завесе ночи. Она боролась с холодными волнами, несмотря на неистовый стук сердца, не обращая внимания на страх и нестерпимую боль во всем теле. К далекому берегу. К безопасности. Туда, где боль и позор не существовали.
Позади осталось уже стертое из памяти прошлое, уплывающее в свинцовую темноту ночи, откуда оно уже не могло повредить ей.
С первым прохладным прикосновением воды возвратился рассудок – по крайней мере частично. Пэйджен бездумно рассекал мерцающие серебром волны, чувствуя, как безумие ослабляет свою холодную хватку. Малярия была всегда рядом с ним, как одно из многих напоминаний об Индии. Как и рваный шрам, который пересекал все его туловище, лихорадка была последствием Великого восстания – и Канпура.
Канпур. Город безумия и жажды крови. Место, где смерть ощущалась в каждом вздохе удушливого дыма пожара.
При одном воспоминании охватывал холод. Это просто прохлада воды, убеждал себя Пэйджен. Просто ночь. Но он знал, что это Канпур заставлял его дрожать, Канпур, который он никогда не сможет забыть. Кто-то ведь должен помнить, в конце концов. Кто еще остался в живых, кроме него? Задыхаясь от ярости, он погрузился в мягкую темноту, позволяя прохладным потокам гладить тело.
Трудно забыть те долгие недели огня и резни, когда сипайское восстание пронеслось по Индии. В течение недели не стало дома, а еще через неделю были уничтожены все его тщательно обработанные плантации. Через месяц погибли все слуги и все друзья. Без слез он наблюдал за приступом ненависти, уничтожившим все, ради чего работал.
