– Lat-sahib[3]? – донесся низкий настойчивый голос из темноты. – Мой господин!
Внезапно из ночного мрака возникло ужасное видение – гигантский смуглый чернобородый мужчина в тюрбане, держащий огромную изогнутую саблю.
Баррет задохнулась:
– Там, сзади!
Раджа только улыбнулся:
– Не бойся, маленький сокол. Сингх – мой человек. Он не обидит тебя.
Слегка отодвинувшись, он повернул голову и прокричал какой-то гортанный приказ возвышающемуся телохранителю-сикху, который низко поклонился, перешел на другую сторону улицы, где и остался, безмолвно ожидая своего господина.
Мысли Баррет смешались. Что еще может сделать этот человек? Приказать, чтобы небеса разверзлись и оттуда спустилась золотая лестница? Побледнев, она попыталась сдержать волну истерики.
«Держи себя в руках! В конце концов, это Лондон в двадцать седьмой год просвещенного господства великой Виктории, а не средние века!»
– Ты боишься меня? В этом причина?
– Нет. – Ее голос был странно хриплым. – К моему огромному стыду, я... я только хотела бы, чтобы я боялась.
У него вырвался звук, который мог быть и смехом, и вздохом, и проклятием. Возможно, это было все вместе.
– Ты не права, маленький сокол, нет ничего позорного в том редком чувстве, которое мы разделяем. Оно так же старо, как род людской, так же естественно, как движение луны или повторение муссонов. – Его голова медленно склонилась. – Я нахожу, что ты исключительно честна – для мэм-сагиб, которую держали в корсете и жестких нижних юбках. И ты держишь себя в еще более жестких рамках. Но я нахожу все ответы, которые мне нужны, здесь, Angrezi. В пульсе, который резко бьется под моими губами. В твоей дрожи. Нет, такие, как ты, не могут лгать так легко. – С негромким стоном он провел языком по ее подбородку, коснулся уха. – Поедем со мной, – просил он, прикасаясь к ее лицу, усиливая ее жар своим жаром.
Дыхание Баррет вырвалось мучительным стоном. Вот она – опасность, подумала она лихорадочно. И эта опасность была гораздо страшнее всего остального, она заставляла ее предавать саму себя.
– П-прекратите, – произнесла она с большим трудом.
– Поцелуй меня, императрица.
Это был и резкий приказ, и робкая просьба; и таинственная сила его желания разлилась по телу Баррет подобно крепкому рому, освобождая поток ее собственной страсти. Пробуждая чувства, которых она никогда не ощущала и никогда не ожидала ощутить.
«Так легко, глупышка. Только скажи «да»».
Ее сердце бешено стучало. Ее дыхание почти остановилось. И сердце, и кожа бушевали, требуя уступить. Его зубы задели ее ухо, и она задрожала.
