Доктор осторожно вздохнул:
– Надеюсь, томография даст ответ.
Томография показала совершенно чистый, свободный от опухолей и инородных предметов мозг. Сидя в кабинете психиатра через неделю, Глеб с напряжением ожидал заключения. Закусив нижнюю губу, молодой врач внимательно рассматривал срезы мозга на снимке. В стаканчике на столе теперь разместились сразу несколько отточенных карандашей.
– У вас великолепная, светлая голова, – сказал он, наконец. – Развитые лобные доли, хорошее сосуды…
– Моя музыка в голове сделалась громче, – сообщил Глеб.
– Могу предложить лечь в специальную клинику в Екатеринбурге, доктора всесторонне исследуют ваш феномен.
– Я не хочу ложиться в клинику.
– Вы сможете и дальше так жить?
Глеб промолчал. Сможет ли он и дальше жить с этой музыкой? Почему бы нет, если теперь знал, что не болен. Он чувствовал себя так, словно на нем расстегнули смирительную рубашку и позволили вдохнуть полной грудью.
Только вот музыка приближалась… Что будет, когда она начнет громыхать в ушах? Глеб не знал. Он твердо знал лишь одно – в клинике не пролежит даже неделю.
– Если считаете, что справитесь – живите так, – произнес напоследок молодой врач. Психиатр, уж если на то пошло. – Если же произойдет ухудшение, если вы поймете, что больше не в состоянии слушать это – приходите.
Так Глеб снова остался один на один со своей проблемой. С новой силой он взялся за картины, снова появился в торговом ряду вместе с Ефимычем. Освобожденный от гнетущих мыслей о шизофрении, он ощущал прилив сил и вдохновения. Музыка периодически раздавалась в ушах, но Глеб привык к ней, словно к плееру, в который заправлена единственная кассета.
И вроде бы все шло замечательно… то есть нет, не замечательно, а по-старому. Потому что Глебу по-прежнему хотелось вырваться из пут унылого быта, но он не знал и даже не представлял, как это сделать. Он жил или старался жить… Вот только музыка с каждым днем становилась все громче и продолжительнее.
Он много думал об этой музыке, думал о ее назначении. Но ни одна из этих мыслей не объясняла ее функцию. Зачем она звучит и почему ее слышит только Глеб, а не, допустим, Ефимыч?
И почему она становится громче? Словно ее источник приближается?
В один холодный февральский вечер после того, как Королев воткнул в розетку допотопный электронагреватель, комнаты скоропостижно погрузились во тьму. Меняя пробки на щитке лестничной площадки Глеб познакомился с человеком, назвавшим себя "коренным жителем" дома. "Коренными жителями" их блочной пятиэтажки являлись безденежные старухи и отчаянные пропойцы. Мешки под глазами нового знакомого прямо указывали на последний тип. Но речь смутила Глеба.
