Только эти черешни смотрели не на меня.
А на свою маму.
Я неслышно отошел от двери, из-за которой струился свет, во тьму мертвых комнат. Светкин голос внезапно умолк. А затем я услышал ее тихое, ласковое нашептывание:
– Ты мое золотце, моя доченька… моя Барби.
