Он немного помялся и помычал, но потом ответил:
– Я подумал, что, возможно… Было естественно предположить… Я просто решил…
Она приподняла брови, которым природа придала идеальную форму дуги:
– Да, милорд?
Он сжал зубы.
– Я подумал, что вы могли расстроиться.
Она изумленно посмотрела на него:
– Я ничуть не расстроена. Со мной все в порядке. А с вами, милорд? Как ваш недуг?
– Мне придется как-то самому справляться с моим, как вы выразились, «недугом», – ответил он вызывающим тоном.
Он никогда прежде не употребил бы такого слова – пока не столкнулся с этой пигалицей! Теперь он начал и сам считать, что эта чертова штука именно так и должна называться – проклятый недуг!
Чем больше Джек думал о своеволии собственной плоти, тем сильнее злился.
Он готов был поклясться острыми зубами шакалоголового бога Анубиса, что дело оборачивается совсем дурно.
Несмотря на свою юность и внешнюю невинность, леди Элизабет удивительно хладнокровно отнеслась к тому, чем они занимались сегодня днем. А если это не так, то из нее могла бы получиться чертовски хорошая актриса! Джек пообещал себе, что обязательно доберется до сути дела. Его неуловимая добыча окажется в его власти, и он узнает все ее тайны.
Чуть позже, но еще в тот же день (они, вернувшись в небольшое поселение у подножия сфинкса, отыскали там своих спутников) Джек случайно услышал, как Колетт Дюве спросила у своей госпожи:
– О, миледи, нашли ли вы пирамиду Хеопса настолько захватывающей, насколько вы себе представляли?
– Да, Колетт.
– Она была великолепна, миледи?
– Великолепна.
– Она оказалась большой?
– Гораздо больше, чем я ожидала, – призналась Элизабет, и кончики ее ушек порозовели.
– Глубокой и темной?
Она кивнула и начала в смущении теребить шнурок ридикюля.
– Очень глубокой и очень темной.
– И холодной?
– Нет, в самом ее сердце оказалось иначе.
– Вам было страшно, миледи?
– Поначалу.
– А потом?
– А потом я почувствовала, что мне больше не страшно, – мечтательно проговорила она.
Именно в этот момент Элизабет подняла голову и обнаружила, что Джек смотрит на нее. Она замерла, забыв о том, что начала ставить ногу в стремя своего ослика, и ответила на его взгляд.
Джек решил, что выражение ее прекрасного лица можно было определить только одним словом. Это открытие потрясло его до глубины души. Оно потом много дней не давало ему покоя.
Страсть.
Элизабет пылала страстью.
