Он вдохновенно прочитал из сонета Шелли:
Я – Озимандия, я – мощный царь царей!
Взгляните с завистью на плод моих деяний,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!
Однако Элизабет испытывала не зависть. Ее переполняли изумление, благоговение и радость. Такая радость, какой она еще никогда не испытывала.
Девушка сморгнула с глаз слезы. Сердце ее отчаянно колотилось. Невольно она крикнула своему ослику:
– Быстрее, Зизиния! Теперь – быстрее!
Ей не терпелось увидеть вблизи великие пирамиды и охраняющего их сфинкса.
– Дайте мне руку, Элизабет.
Джек знал, что ей хотелось бы отказаться. Элизабет все эти дни старалась не видеть его, избегала, словно зачумленного. Но на этот раз ей требовалась помощь, чтобы подняться по огромным известняковым ступеням: иначе нельзя было попасть к входу в пирамиду Хеопса – они оба это понимали.
Девушка подняла голову, посмотрела на него, секунду поколебалась – ив конце концов вложила свою затянутую перчаткой руку в его ладонь.
Он широко ей улыбнулся. Это была победа – небольшая, но все-таки победа.
– Теперь не так трудно, правда?
– Да, милорд, – настороженно ответила она.
Он едва не потерял терпение.
– Как разумно, что вы надели тонкое платье, миледи. Жаль, что другие дамы, приезжающие в Египет, не столь практичны в своем выборе нарядов.
– Спасибо, – сказала она, и, продолжая подниматься, повернула к нему лицо, иронично выгибая изящную бровь.
Они ненадолго задержались на следующей площадке, и Джек прислонился к стене гигантского сооружения, уходившей вверх. Подниматься на пирамиду было действительно трудно. Да еще такая жара – даже в ноябре. Ему хотелось сбросить нелепый сюртук, который требовалось носить в европейском обществе, и облачиться в одежды пустыни. В них было удобно и не так жарко. Но он не мог себе этого позволить. И без того было трудно – приходилось сдерживаться и вести себя, как положено английскому джентльмену.
Стараясь отвлечься, он сказал Элизабет:
– Мы немного передохнем и подождем здесь Али и вашу француженку. Они от нас немного отстали.
Элизабет посмотрела, где находятся их спутники, и сочувственно сказала:
– Боюсь, подъем слишком труден для бедняжки Колетт.
Он улыбнулся ей:
– Но не слишком труден для вас?
– Да, – честно ответила она, – для меня – нет.
– И почему же?
Джек видел, как Элизабет задумчиво поджала свои прелестные губки. Лицо ее затеняла соломенная шляпка.
– Возможно, потому, что я очень много хожу пешком, милорд.
– Много ходите пешком?
