Юров слушал с надлежащим профессиональным вниманием, и Калитин ждал, что учитывая тяжелую степень помешательства, психиатр примет условия игры и со всем присущим ему талантом изобразит искреннюю веру в этот новый апокалипсис (Калитин даже надеялся, хоть и сознавал всю наивность своей надежды, что таким образом удастся обмануть Творца), но Юров сказал:
– Не могу я поверить тебе, понимаешь, не могу. Даже если бы очень захотел. Не имею права. Потому как если я, психиатр, поверю в твои сны, то кому же тогда лечить таких вот, как ты и я.
И больше они не спорили. Калитин согласился на все, на любые методы лечения, дал клятву впредь ничего не скрывать и постараться думать о своих видениях как о продукте деятельности мозга. Спокойно поужинал. Погулял в парке. И лег спать.
– Хочешь поговорить со мной? – спросил Творец.
– Нет, – ответил Калитин. – Только один вопрос. Ты будешь сам выключать наш разум?
– Не совсем, но это будет зависеть от меня.
– Тогда, пожалуйста, сделай все побыстрее.
– Калитин, разве ты не хочешь еще что-нибудь сообщить мне, узнать о чем-то или попросить?
– Что я могу сообщить тебе, если ты и так знаешь все? Какие знания могут быть нужны за минуту до смерти? А просить… Не хочу унижаться перед палачом.
– Ты удивительный робот, Калитин. С тобой интересно говорить. Кстати, никто не может знать всего, и наше общение дает и мне много нового. Мне будет жаль расставаться с тобой. Хочешь остаться здесь? Я могу не выключать твое сознание. Мы будем говорить, спорить, узнавать новое.
– Нет, – сказал Калитин.
Он представил себе этот холодный кошмар бесконечного разговора с Творцом и содрогнулся.
– Ты боишься жить без тела? Я создам тебе иллюзию самой полнокровной жизни. Калитин, это гораздо лучше, чем ничего.
– Нет. Нет, – сказал Калитин. – Нет!!! – закричал он. – Это хуже, чем смерть. Это предательство. Пре-да-тель-ство. Тебе понятно такое слово? Лужа ты цветная на потолке, проклятая дыра в крыше мироздания! Чтоб ты в булыжник превратился на веки вечные! Выключай нас! Слышишь, выключай!!!
И упала тьма. И он заворочался в постели и ощутил страх и голод. И еще злобу, глухую, непонятную злобу. Где-то, казалось, что совсем близко, послышался крик. Кричал такой же, как он. И это было тревожно. Он кинулся к окну, ударился лбом в стекло, чудом не разбил его… И тут сознание вернулось к Калитину. Он все вспомнил. И догадался, что разум его действительно был выключен. И пришел в ужас: Творец без его согласия вернул ему разум, а всех остальных оставил беспомощными идиотами. Он вспомнил свой страх. Звериный страх. И звериную злобу. И этот крик, который он услышал – настоящий звериный крик. Он был теперь один в огромном человеческом зверинце. О, это пострашнее смерти! За что? За то, что он отказался остаться там?
