Человек в очках приоткрыл свой портфель — обыкновенный потёртый портфель маленького советского работника, и Прохор увидел пачку немецких карт.
— А они не могут по твоему следу… сюда? — спросил Прохор.
— Нет.
— Как бы не помешали улететь.
— Нет, — так же твёрдо повторил партизан. После некоторого раздумья он сказал: — Кроме жены и сынишки, никто не знает, где я.
Прохор удивлённо поглядел на него:
— Они, что же, с тобой были?
Тот молча кивнул, ласково улыбнувшись:
— Она мой первый помощник… Золотой помощник.
— Так, так, — нашёлся только сказать Прохор. — Теперь до вечера пролежим… Ты кто же по специальности?
— Агроном, — коротко ответил партизан. — Взлетим на закате?
— Лишь бы света хватило для взлёта, — сказал Прохор. — А там дорога знакомая. И в темноте доберёмся.
— Так, так, — ответил теперь агроном и надолго умолк. Потом с прежней ласковой усмешкой сказал: — Они выйдут вон на ту дорогу посмотреть, как мы улетим. — Его светло-голубые близорукие глаза ласково прищурились при взгляде на дорогу, ведущую к деревне…
Так они лежали до вечера. Когда солнце было уже близко к горизонту, Прохор сказал:
— Пора.
Но агроном ничего не ответил. Он знаком приказал: «ложись». Его взгляд был устремлён на дорогу. Прохор увидел на фоне заката две фигуры: женщины и ребёнка. Они медленно шли по дороге к леску. Он понял, что это жена и сын агронома.
— Ладно, друг, — сказал Прохор, — пора. Но тот сердито прошептал:
— Ложись, говорят.
Прохор нехотя опустился в росистую траву, но, поглядев в ту сторону, куда смотрел агроном, замер: со стороны деревни, наперерез чётко вырисовывающимся на алом закате фигурам, катилось несколько мотоциклеток: немцы. Нечего было и думать взлетать у них на глазах. Прохор с досадой стукнул кулаком по земле.
Немцы настигли пешеходов, когда те были уже далеко от кустов, скрывавших Прохора и агронома. В кустах было слышно каждое слово с дороги, видна каждая мелочь. Прохор отчётливо видел женщину. Она была так же невелика ростом, как агроном, и казалась совсем слабенькой. На её угловатые плечи был накинут рваный платок. Голова была простоволоса. Мальчик стоял около матери и потупясь глядел в землю. Он был бледен и худ.
— Учительница? — спросил немец женщину.
— Да, — спокойно ответила она.
— В твоей школе напали на немецкий штаб.
— Я не живу в школе. — В её голосе продолжало звучать необыкновенное спокойствие.
— Отвечать на вопрос! — крикнул немец. — В твоей школе убили офицеров?
— …да.
