— Старинные иконы в серебряной оправе для наёмника составляют ценный капитал. Наёмники свою добычу всегда носили с собой. Точно так же поступал и тот, у кого я их забрал. Думаю, он рассчитывал впоследствии их продать.
— Разве иконами можно торговать?
— Владелец иконы был мусульманином, а как ты знаешь, они другой веры, чем мы.
— Надо было эти иконы отдать в местную православную церковь, — запоздало посоветовала мать.
— Я так и хотел поступить, но из моего доброго намерения ничего не получилось. В Грозном я пришёл в церковь. Священника не оказалось на месте — боевики взяли его в заложники. Один из церковнослужителей, посмотрев мои иконы, сказал, что они не были похищены из их церкви и он не знает, кому принадлежали, но убеждён, что их владелец — частное лицо. Священнослужитель отказался их взять для своей церкви, пояснив, что иконы дорогие и, узнав о них, боевики все равно их заберут. Боевики если не убивали славян, то забирали у них все, что представляло ценность. Вот почему мне пришлось распорядиться судьбой икон по своему усмотрению.
— Иконы не должны принадлежать людям с грязными мыслями, кто бы это ни был по вере: христианин или мусульманин. В таком случае Богу все равно кого наказывать. Вот он и покарал бандита твоими руками. — Перекрестившись три раза, Зинаида Константиновна, обратясь лицом к иконе, попросила: — Господи, прости моего сына за его грехи. — Она оставила себе икону с изображением Иисуса Христа. Задумавшись на минуту, она обеспокоенно спросила: — Саша, у тебя в дороге никаких неприятностей не было?
Этот вопрос удивил Александра.
— А почему ты меня об этом спросила?
— Мне прошлой ночью плохой сон о тебе приснился. Предчувствию материнского сердца Александр уже не удивлялся. Близкие родственники многих солдат внезапно заболевали именно в тот день, когда жизнь воинов подвергалась смертельной опасности. Подобные факты в его воинской практике были так многочисленны, что о случайности не могло быть и речи. Не признаваясь родственникам в таких реалиях, скрывая их от всех, Волчий Ветер убедился в существовании на земле сил и аномалий, которые ему порой трудно было охватить разумом. А ведь он был шаман, умеющий общаться с духами. Ему не нравилось, что из-за него и его сослуживцев, воевавших в разных огненных точках, испытывали физические муки не они, а их родственники.
За совершенные в бою действия, которых от солдат требовала присяга, некие силы высшего порядка находили возможным наказывать людей, близких сердцу воина и обычно находящихся далеко от поля боя, живущих мирной жизнью. И если близкие воинов страдали физически — заболевали, умирали, то «виновники» несчастий — солдаты — отделывались моральными, душевными травмами.
