Но она уже догадалась о том, что это за находка и нерешительно двинулась вперед. Внезапно из-под ног вылетела утка. Сара вздрогнула, испугавшись. Прижав ладонь к горлу, она шагнула еще ближе, пытаясь убедить себя, что наверняка ошибается. Нет, не может быть, чтобы…
И вскрикнула. Голос прозвучал высоко и тихо, словно она извинялась за свою слабость. В конце концов, она была всего только женщиной, которая гордится самообладанием. Временами у нее не оставалось ничего, кроме сдержанности, которая ей изменяла.
Она коротко вскрикнула и тут же замолчала, затаив дыхание. Вокруг нее все словно померкло. Она замерла от ужаса, убедившись, что перед ней не животное, а человек. Он лежал лицом вниз, раскинув руки, и словно просил о помощи. Сара не могла увидеть черты лица, но по одежде определила, что перед ней цыган. Один из тех лудильщиков, которые бродят по деревушкам вроде Эйвбери. Они никому никогда не причиняли зла. Никто никогда не обижал их. По крайней мере, до этих пор.
Такую смерть не назовешь естественной кончиной. Даже если бы вокруг не было крови, запятнавшей камни, поза лежащего человека говорила о многом. Казалось, в воздухе витает дух убийства. Он ощущался столь сильно и отчетливо, что не требовал никаких доказательств. В мирной полудремотной Эйвбери совершилось насилие. Судорожно сжимая в руках корзинку, Сара вскарабкалась на холм. И тотчас же наткнулась на сэра Исаака. Его разбудил ее испуганный крик. Сэр Исаак был озабочен и встревожен. Сара благодарно посмотрела на него.
— Вас что-то испугало? По-видимому, змея? Насколько мне известно, здесь они не водятся. Или я ошибаюсь?
Сара покачала головой, помолчав, глубоко вздохнула и заговорила удивительно спокойно и твердо:
— Нет. Со мной ничего не случилось. Нам необходимо тотчас же отправиться на поиски констебля Даггина. Произошло убийство.
Он ни о чем больше не спросил. Они заспешили назад, в деревню, куда и примчались вскоре, совершенно запыхавшиеся и растрепанные. В дальнем конце деревни, поодаль от домов, располагалась кузня. Как и предполагали, они застали констебля Даггина на месте. Он по совместительству работал еще и деревенским кузнецом.
Даггин, не проронив ни слова, выслушал их сообщение. Кивнув бычьей головой, принялся снимать с себя грязный кожаный фартук, закрывавший ему мощную грудь.
— Значит, говорите, лудильщик? — переспросил он Сару, натягивая сюртук. Смерть требовала соблюдения определенных формальностей, даже когда усопший был обыкновенным цыганом.
