– Эй, ты что это?! – вдруг выкрикнул Волк, заметив, чем занят мальчишка. – Ты это зачем?
– Я – человек, – снова негромко, но с отчётливой твёрдостью сказал Альба.
– Да? – с оттенком иронии произнёс Волк и поднялся.
Он подошёл к Альбе, с упрямством уставившемуся ему прямо в лицо. Но бить не стал. Напротив, он принёс кусок хлеба и длинную солёную рыбину. Бросил в солому, вернулся к костру. Альба, подняв принесённое, сел, поудобнее примостившись к стене. Аккуратно объел рыбий бок, съел хлеб – весь, до крошки. Вторую половину рыбы поднял и пристроил вверху, на выступающем камне (про запас), а хвост и голову припрятал внизу (для щенка). Он делал эти запасы, справедливо считая, что от Волка всего можно ожидать, а до спасительного болота с пиявками теперь не дотянешься. Однако главарь разбойников продолжил являть чудеса. Он снова пришёл – и поставил на землю перед мальчишкой глубокий глиняный черепок, полный солёных груздей. Альба немедленно съел половину.
А через час стало ясно, что стоит за этой заботой. Волк принёс большую деревянную чашу – с водой. Но поставил её там, куда Альба не мог дотянуться.
– Ты теперь хочешь пить, – сказал Волк. – Сделай “гав-гав” и напьёшься.
– Нет, – сказал Альба. – Я не собака.
– Нет, собака, – с ухмылкой возразил ему косматый мучитель. – Ты теперь – сторож этих развалин. Должен лаять. И будешь лаять – пока за тебя не выплатят деньги.
– Не буду, – сказал мальчишка, отворачиваясь от воды.
– Дворяне! – вдруг послышалось от костра. – Они такие все гордые!
– Он будет лаять!! – в бешенстве Волк обернулся к костру. – Кто хочет пари? На пять золотых? На десять?!
– Ты проиграешь, – сказал рассудительно Кожаный плащ. – А денежки – не отдашь.
– Почему это проиграю? – с недоумением развёл руками Волк.
– Потому, что каболка его растёрла до мяса, а он даже не пикнул. Точно. Сдохнет, а лаять не станет.
– А почему не отдам?
– Да потому, что ты – это ты!
Сидящие у костра расхохотались.
– Даю слово Волка!! – вскинул к небу свои ручищи главарь. – И сто золотых монет! Против одной! До того, как за него внесут деньги – он будет лаять! Ну, кто?!
Кожаный плащ заложил руки за голову, потянулся.
– Слово? – заинтересованно проговорил он. – Ладно. Один золотой у меня есть. Готов поставить.
– И у меня есть золотой! – вдруг выкрикнул откуда-то из-за стены прячущийся битый недавно Плут. – Я тоже участвую!
– Сказано! – Волк хлопнул в ладоши.
Альба был обречён.
Он это видел и понимал, и, сжав своё маленькое упрямое сердце, готовился к самому худшему. Но, к его удивлению, ничего страшного не происходило. Шёл час за часом, а о нём как будто даже забыли. Все занимались своими привычными, как было видно, делами: уносили остатки вина в погреб, жарили впрок какое-то мясо, считали, позвякивая, монеты, спарывали с вынимаемых из дорожного баула одежд какие-то украшения. Плут, достав из колодца мутной воды, мыл посуду. Альба томился, слушая плеск, воображая живительную прохладу. Чаша с водой так и стояла на недоступном для него расстоянии. Щенок имел собственное корытце, так что он эту воду не трогал.
