– А что требуется от меня? – спросила она.
– Только быть рядом, пока история не закончится, – сказал Джимми. – Иногда это требует времени.
...Джимми вытянул ноги, скрестив лодыжки. Все еще думая о Рите, он расслабился и понемногу перенес внимание на толпу, сразу выделив из нее черного парня – рост за два метра, мажорный прикид, весь в золотых побрякушках. Баскетболист, сомнений нет. А где играет? – может, в «Соникс» или... но тут солнечная картинка с молодой пальмой на переднем плане вторглась в его мысли, изгнав спортивную тему, а вслед за пальмой, как затмение солнца, явился и полковник Резерфорд. Он прибыл в Гавану вскоре после полуночи и явился домой, не извещая об этом Сьюзен. Сейчас было около пяти утра, и полковник, одетый в нижнюю рубаху и брюки с подтяжками, сидел на плетеном стуле, который он поместил в коридорчике перед лестницей черного хода, ведущей в комнату Марианы (экономку он отправил погостить к ее сестре в Варадеро). Время от времени он приподнимался, чтобы выглянуть во двор через открытую дверь, рядом с которой росла пальмочка, отчетливо видная на более темном фоне отдаленных зарослей. Полковник сильно нервничал, ладони его покрылись липким потом, дыхание было неглубоким и прерывистым. Он не видел причин опасаться за свою жизнь, но ему никогда прежде не случалось убивать человека; сама мысль об этом возбуждала его и одновременно приводила в смятение. Отвращение Резерфорда к насилию в любом его виде – будь то даже спортивные состязания вроде бокса или фехтовальных поединков – было постоянным предметом шуток его соучеников по военной академии и предопределило его карьеру «кабинетного вояки». Но иногда насилие бывает единственным средством, с помощью которого можно с честью выйти из унизительной ситуации и сохранить авторитет в офицерской среде. Хотя полковник не сомневался в своей способности осуществить задуманное и был уверен, что убийство незнакомца, проникшего ночью в его дом, никак не отразится на его служебной карьере и положении в обществе, его беспокоили возможные психологические последствия этого акта – он знал несколько подобных случаев, после которых солдаты, даже будучи оправданы военным судом, переживали тяжелейшую психическую травму. Мысль о том, что призрак Карраскела будет являться ему в кошмарных снах, была невыносимой. Значит, надо не просто убить этого человека, надо еще уничтожить всякую память о нем, обречь его на забвение. Эта четко сформулированная мысль укрепила дух полковника, убедила его в том, что он имеет моральное право на убийство, а наличие этого права уже само по себе должно защитить его от угрызений совести. Сойдясь лицом к лицу с Карраскелом, он будет видеть перед собой не живого человека, а нелепую ошибку судьбы, которую он возьмется исправить.
