– Есть еще одна вещь, на которую мне наплевать с той же горки, – это ваши рассказы о Лоретте и ее рассказы о вас. Просто держитесь от нее подальше, и мы спокойно разберемся с этим кольтом. Но если не угомонитесь, я мигом выбью вас из игры. – Вложив указательный палец в кулак, он изобразил нокаутирующий удар. – Уяснили?
С улицы через приоткрытую дверь донеслись голоса – несколько человек приближались по тропе к дому.
– Я уверен, мы сможем договориться, – сказал Борчард, поднимаясь из кресла и жестом предлагая Джимми сделать то же самое. – Давайте продолжим беседу в другом месте.
Джимми проследовал за ним по слабо освещенному коридору и через дверь с проволочной сеткой вышел на травянистую поляну за домом, превращенную в стрельбище. На длинном, грубо сколоченном стенде, обозначавшем позицию для стрелков, лежали три пистолета, револьвер, винтовка и пара биноклей. Мишени были установлены перед барьером из мешков с песком на противоположном конце поляны. Стойкая пороховая вонь разбавлялась сладковатым запахом канифоли; над вершинами деревьев повисла дымка, сквозь которую неуверенно пробивался свет ущербного месяца; темные ели по периметру поляны застыли в угрюмой неподвижности.
– Я хочу, чтобы вы поняли, почему мне так нужен этот кольт, – сказал Борчард. – Что вы знаете о Бобе Чэмпионе?
– Неважно, что знаю я. Сами вызвались, так рассказывайте.
Борчард устремил задумчивый взгляд куда-то поверх деревьев:
– Чэмпион начинал как самый обыкновенный расист, это правда. Но в отличие от других он очень скоро понял, что расизм является всего лишь извращенным проявлением иной, куда более важной борьбы – борьбы за свободу личности. Хотя он был малообразованным человеком, его сочинения свидетельствуют об удивительно ясном и глубоком понимании того, что есть истинная справедливость. И за оружие он взялся только ради того, чтобы привлечь внимание к принципам, которые он исповедовал.
– Угу, – буркнул Джимми, водя пальцем по спусковой скобе одного из лежавших на стенде пистолетов (это был «глок» калибра 357).
– Он умер, сжимая в руке этот кольт, – продолжил майор. – Вся обойма была расстреляна, кроме одного патрона. Он мог бы его использовать, убив кого-нибудь из нападавших, но не сделал этого. Я уверен, что он осознавал символическое значение, какое может со временем обрести этот кольт с последним патроном в стволе. Поэтому он спрятал его внутри дома, в потайном месте, которое кроме него знала только Лоретта, и после этого вышел наружу под пули фэбээровцев. Вот, – он достал из кармана коробочку, в каких обычно носят обручальные кольца, открыл ее и продемонстрировал Джимми патрон на подкладке из красного бархата, – это тот самый патрон. Его дала мне Лоретта в те дни, когда мы с ней еще были друзьями.
