Крист протянул руки к рубашке. Письмо было цело, влажное сырое письмо. Гимнастерка была почти суха, письмо же было влажное, в потеках воды или слез. Фотография была смыта, стерта, искажена и только общим обликом напоминала лицо, знакомое Кристу.
Буквы письма были стерты, смыты, но Крист знал все письмо наизусть и прочел каждую фразу.
Это было последнее письмо от жены, полученное Кристом. Недолго носил он это письмо. Слова этого письма скоро окончательно выгорели, растворились, да и текст Крист стал помнить нетвердо. Фотография и письмо окончательно стерлись, истлели, исчезли после какой-то особенно тщательной дезинфекции в Магадане на фельдшерских курсах, превративших Криста в истинное, а не выдуманное колымское божество.
За курсы никакая цена не была велика, никакая потеря не казалась чрезмерной.
Так Крист был наказан судьбой. После зрелого размышления через много лет Крист признал, что судьба права – он еще не имел права на стирку своей рубашки чужими руками.
1966
Начальник политуправления
Машина гудела, гудела, гудела… Вызывала начальника больницы, объявляла тревогу… А гости уже поднимались по лестничным маршам. На них были напялены белые халаты, и плечи халатов разрывались погонами из-за слишком тесной военным гостям больничной формы.
Опережая всех на две ступеньки, шагал высокий седой человек, фамилию которого в больнице знали все, но в лицо не видел никто.
Было воскресенье, вольнонаемное воскресенье, начальник больницы играл на бильярде с врачами, обыгрывая их всех, – начальнику все проигрывали.
Начальник сразу разгадал ревущий гудок и вытер мел со своих потных пальцев. Послал курьера – сказать, что идет, сейчас придет.
Но гости не ждали.
– Начнем с хирургического…
В хирургическом лежало человек двести, две большие палаты человек по восемьдесят, одна – чистой хирургии, другая – гнойной; в чистой все закрытые переломы, все вывихи. И – послеоперационные маленькие палаты. И – палата умирающих больных гнойного отделения: сепсисы, гангрена.
– Где хирург?
– Уехал на поселок. К сыну. Сын у него там в школе учится.
– А дежурный хирург?
– Дежурный сейчас придет.
Но дежурный хирург Утробин, которого по всей больнице дразнили Угробиным, был пьян и на зов высокого начальства не явился.
По хирургическому высокое начальство сопровождал старший фельдшер из заключенных.
– Нет, нам твои объяснения, твои истории болезни не понадобятся. Мы знаем, как они пишутся, – сказал высокий начальник фельдшеру, входя в большую палату и закрывая за собой дверь. – И начальника больницы пока сюда не пускайте.
