Боец в полинявшей гимнастёрке подошёл к нему. Остановился и я.
– Покурим? – попросил санитар бойца.
– Налаживай.
– Махра?
– Самосад.
Фронтовики всегда делились табаком. И сейчас боец вытащил кисет, санитар – газету, аккуратно оторвал от неё два квадратика. Боец густо насыпал махорки ему, потом себе. Оба быстро и ловко свернули цигарки, закурили. И тут они увидели меня.
– Здорово, фронтовичок! – поздоровался боец.
Меня по-разному называли – и почтальоном, и разведчиком, и бойцом… Фронтовичок – тоже неплохо и не обидно совсем.
– Далеко топаешь?
– К разведчикам!
– Ишь какой боевой!
– Боевой-то боевой, – сказал санитар, – а не больно высовывайся. А то вот один высунулся, – он глазами показал на раненого.
Тот сидел на земле, выпрямив забинтованную, без сапога ногу, и осторожно поглаживал её обеими руками. На бинте были большие пятна крови. Раненый покачивался всем телом и морщился от боли. Я узнал его. Это был тот самый новобранец, которого я задержал, когда он шёл звать нас в баню. От боли он закрыл глаза. Но если бы он сейчас и увидел меня, может, и не вспомнил бы. Теперь я был в форме, с сумкой, совсем другой, чем тогда, гражданский.
– Где его так? – спросил боец.
– Окоп рыл. Вылез бруствер поправить. Пулемётчик немецкий заметил и чесанул.
Боец тяжело вздохнул и ещё раз посмотрел на раненого.
– Ну что, пошли, фронтовичок?
И мы с ним зашагали дальше.
Я оглянулся. Санитар взвалил раненого на спину и понёс его.
Ход сообщения кончался поперечной траншеей. Теперь я был на самом переднем крае. Траншея изгибами тянулась вправо и влево. Куда же мне идти?
– Ну, пока, – сказал боец. – Мне, брат, налево, а тебе направо. Топай до самого конца, там и сидят твои разведчики.
Я шёл по траншее, видел высокий бруствер, хорошо обтёсанные лопатами стенки, ячейки для стрельбы, землянки – и удивлялся. Я раньше думал, что здесь всё по-другому: повсюду воронки, стреляют пулемёты, автоматы, противотанковые ружья, стоит дым и гром. Как в бою.
А здесь всё было так чисто, прибрано, точно не на войне. И тишина кругом. От солнца в траншее было немного душно.
Бойцы с загорелыми худыми лицами лопатами подчищали дно траншеи и стенки, занимались таким знакомым делом, как и мы с дядей Васей у хаты. Их гимнастёрки, брюки, уже не раз стиранные, выцвели под солнцем, пилотки накрепко просолились. Попадались изредка и новобранцы. Этих сразу отличишь. И форма у них совсем зелёная, новая, и глаза такие, будто новобранцы о чём-то всё время хотят спросить, и работали они не так, как старые фронтовики.
