Столыпин почувствовал предобморочную усталость — оперся о стул и тихо произнес:
— Ваше величество, позвольте мне поставить перед вами еще один вопрос?
Царь рассеянно глянул на бронзовые настольные часы:
— Если этот вопрос не требует предварительной проработки, я готов ответить.
— Моя деятельность в качестве премьер-министра и управляющего министерством внутренних дел устраивает ваше величество? Я очень устал, прошедшие три года дались мне достаточно трудно, быть может, вам угодно освободить меня от отправления моих обязанностей?
Обсуждая с женою предстоящий разговор с премьером (настоял на этом Распутин: "Санька* не друг мне, он мне станет мешать глядеть за масеньким,* он мне поперек путя стоит, а Паша* без хитрости, он предан вам до гроба, такой про себя не думает, он только об вас думает и об державе"), царь задал Александре Федоровне именно такой вопрос, какой только что поставил Столыпин.
— Нет, — ответила тогда государыня, — его сейчас нельзя увольнять. Тебя не все одопрят. Все эти мерзкие Гучковы и Милюковы во всем следуют за ним. Пусть Курлов войдет в курс дела, пусть они станут друк против друка, — это их дело. Будь арбитром. Мы над ними. Дай сосреть нарыву.
— Думаю, вы еще не все сделали для империи, Петр Аркадиевич, — ответил царь. — Если же чувствуете, что очень устали, я не буду возражать против вашего отпуска. Он вполне заслужен. А потом — с новыми силами — за дело. Благодарю вас, я не хочу более задерживать вас.
Когда Столыпин в лицах рассказал Герасимову о том, что произошло, тот лишь вздохнул:
— Мы в засаде, Петр Аркадьевич. В форменной засаде. И флажки по лесу развесил Распутин. Столыпин не сразу понял, о ком идет речь.
— Какой Распутин? О ком вы?
— О конокраде Гришке Распутине…
— При чем здесь он? — Столыпин недовольно поморщился. — Все обстоит совершенно иначе.
— Ничего иначе не обстоит, — сердито возразил Герасимов. — Ему государыня при людях руку целует. Здесь, в Царском. В церкви.
— Что?! — Столыпин повернулся к Герасимову, как на шарнирах. — Что?!
— То самое, Петр Аркадьевич Пока вые августейшей семьей бились, я у госпожи Дедюлиной чаи распивал. Информация из первого источника. Словом, мы опоздали. Распутин совершил дворцовый переворот.
В охране Герасимов сразу же открыл свои особый сейф, где хранились папки с делами самых его доверенных агентов, сунул их в портфель, потом выгреб другие бумажки, — дома будет разбираться никаких следов остаться не должно — и в тот же день встретился с двумя агентами, не внесенными ни в какие списки, сказав каждому:
