Когда казаки ушли, Владимир Петрович с непонятным сотнику возбуждением быстро заговорил:
— Слышали? Казаки убеждены, что здешние обитатели не разбежались и не прятались, а были уведены французами из своих жилищ. Представьте, эта же мысль пришла в голову и мне, однако потом старуха уверила нас в их бегстве. Но, помилуй Бог, кто же бежит зимой в лес полуголым неизвестно на какой срок да с босыми детьми? Набросить на плечи зипун или шубейку дело секунды, а верхняя одежда якобы сбежавших по избам… Потом, от чего им бежать? Французы в шубах или плащах, один из них прекрасно говорит по-русски, поэтому их отряд везде сходит за наш. Скрывать свою численность или наличие обоза неприятелям нет смысла: они знают, что мы осведомлены о них полностью. Зачем же им понадобилась сия нелепая жестокость, тем паче, что это первый случай ее проявления? Получается, убитые были им в чем-то опасны или могли стать таковыми в дальнейшем. Но ежели по какой-то неясной для нас причине французы решили отправить всех жителей на тот свет, почему оставили в живых сию старуху? Не нашли на печке? Сомневаюсь. А может, наша встреча с ней один на один им и требовалась, а другие обитатели могли ей помешать? Но чего с помощью старухи они могли надеяться достичь? — в раздумье проговорил прапорщик. — Какая-то несуразица получается.
Сотник потрогал усы, потер подбородок.
— Действительно, слишком мудрено. Хотя, по правде сказать, бабка мне тоже не нравится. Не может сыскать в собственной избе чашки, не ведает, где лук хранится. Да и как она могла узнать про оставленные французами за сараем сани? Уверяет, что весь сегодняшний день с лежанки не спускалась, но ведь с печи сарая-то не видать. Даже если подглядывала за неприятелями в окошко, то из него заметен лишь угол сарая, но никак не место, где стоят сани. Выходит, французы сами сказали бабке про оставленные пожитки? Вряд ли… Как ни кинь, а старуха что-то не договаривает или хитрит. Но для чего? Может, совсем из ума выжила? Непохоже… Верно, прапорщик, не все чисто с нашей бабкой получается, — согласился с выводами Владимира Петровича казачий офицер.
— Да не бабка она, — вступил в разговор урядник, поочередно водя глазами с прапорщика на командира сотни. — Когда она споткнулась о косяк и я подхватил ее, то поневоле облапил. Поскольку зипун на ней худой и драный, то угодил левой рукой в прореху и провел пятерней по телу. И нащупал застежки и пуговки, що держат этот… как его… — от умственного напряжения урядник даже сморщил нос, —… ну, амуницию, що брюхо у баб скрадывает и груди на весу для пущей красоты и нашего соблазну держит. Я с такими штучками еще в седьмом году у австриячек добре ознакомился.
