— Спроси его, Махбуб, во что Рахматулла ценит жизнь обычного человека?
— Она ничего не стоит, — ответил душман на вопрос и ощерил белые острые зубы. — Аллах дарует нам жизнь, он ее заберет. Кисмат. Судьба.
— А у тебя записаны цены. Джегрен — триста тысяч афгани… Джегрен — это капитан? — спросил Курков Махбуба.
— Майор.
— Выходит, жизнь майора вы цените в триста тысяч. Дегервал… Это полковник, да? Дегервал — восемьсот тысяч афгани… Значит, есть цена жизни в вашем прейскуранте?
Махбуб перевел.
Рахматулла снова ощерился:
— Это не цена жизни. Это цена головы неверного. На такой товар есть спрос. А жизнь… даже жизнь джанрала стоит не больше одного патрона.
— Сколько афгани стоит по нынешним временам автомат?
— Сто тысяч афгани.
— Выходит, меня ценят в два автомата. Верно?
— Хо, — ответил Рахматулла. — Да.
— Скажи ему, Махбуб, — это дешево. Я стою значительно дороже. И они об этом знают. Нет, постой, так не надо. Скажи им, что они ошибаются. Капитан Курков свою жизнь ценит дороже, и она обойдется моджахедам во столько, во сколько он ее ценит сам. Так и скажи.
Вдруг он вспомнил о змее, про которую забыл в пылу боя. Махнув рукой, чтобы увели пленного, подошел к месту, где лежал в засаде. Все здесь оставалось на своих местах — бурый камень, щебенка, политая маслянистой кровью. Не было только змеи. Куда она делась, никто не видел…
* * *
Вызов в штаб для Куркова стал неожиданностью. Полковник Хохлов, увидев капитана, развел руками:
— Учти, Виталий, тебя я не продавал. Тебя у меня украли…
Генерал Буслаев оглядел капитана с головы до ног. Отметил с удовлетворением коричневого цвета лицо, опаленное солнцем Афгана, усталые спокойные глаза, подтянутую фигуру, выгоревшую камуфлированную форму. Было видно: перед ним не новичок, а бывалый, обстрелянный вояка.
Выслушав доклад о прибытии, генерал протянул капитану руку.
— Здравствуй, Курков. Гадаешь, зачем тебя вызвали?
— Нет, товарищ генерал, не гадаю.
— Что так? Не интересно?
— Зачем время терять? Сами скажете. Это раньше считалось: «меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». А вот послали. Теперь уже ничему не удивляюсь.
— Резонно. О том, что мы дальше Кушки забрались, я как-то и не думал.
— Да и я об этом не думаю. Времени нет. Сказал просто так, к слову.
Буслаев уже не слушал его. Лимит теплоты, отмерянный им на каждого подчиненного, был исчерпан. Генерал перешел к делу:
— У командования, капитан, есть намерение бросить тебя на укрепление важного объекта.
