– Ой, мамочка моя, мама! – сказала она. – Что же нам делать, что же нам делать?
Мы трое стояли перед ней, и мне было так жалко её, что даже есть почти не хотелось. Глафира посмотрела на нас и застонала.
– Ну куда мне командиром быть? – выкрикнула она. – Был бы Степа со мной, научил бы меня, глупую, а тут сама за все отвечай. А ну как не так скомандуешь? И вас всех погублю и сама погибну.
– Да ну, тетя Глаша, – протянул Фома, – чего вы, правда же, огорчаетесь? Выкрутимся же мы.
Глафира ещё раз посмотрела на нас, решительно встала и зашагала по песчаному берету к впадине, в которой лежал Жгутов.
Он притворялся, что спит. Не знаю почему, но я чувствовал, что он притворяется. Ему хотелось, чтобы мы подумали: вот, мол, мы тут волнуемся, нервничаем, а он и думать про нас забыл.
Глафира присела на корточки и потрясла его за плечи. Жгутов сделал вид, что проснулся, открыл глаза, посмотрел на Глафиру, будто бы сонным взглядом и спросил;
– Ну, нашли?
– Чего ты хочешь? – ответила Глафира вопросом.
Тогда Жгутов сел, протер глаза, зевнул и, будто бы согнав с себя сонливость, сказал:
– Значит, дело говорить решила? Ну что ж, поговорим.
– Чего ты хочешь? – повторила Глафира.
– Акт написать нужно о причинах аварии, – начал обстоятельно объяснять Жгутов. – Мол, случайное повреждение, не зависящее от механика. Чтоб ты подписала и старик подписал. А с ребят слово взять, чтоб молчали.
– Не подпишет старик, – хмуро сказала Глафира.
– Ну, это как сказать, – усомнился Жгутов. – Помучаются ребята с голоду да с холоду, тогда подпишет.
– Какой же ты, Жгутов, подлец! – сказала Глафира.
Жгутов пожал плечами:
– Ругайся, если тебе так легче. Мне-то ведь терять нечего. Так и так тюрьма, чего ж мне бояться?
Глафира помолчала, с ненавистью глядя на спокойное, даже, кажется, веселое лицо Жгутова. Потом она тяжело перевела дыхание.
– Ну, Жгутов, – сказала она, – твоя взяла. Где акт писать будем?
– А я и тетрадочку прихватил и самописочку из твоего магазина. Прямо сядем здесь и напишем.
Он вынул из кармана перегнутую пополам тетрадку, аккуратно её расправил и отогнул обложку.
Фома схватил Глафиру за руку:
– Вы же командир, тетя Глаша! – сказал Фома. – Не надо, нельзя его слушать!
– Подумаешь, – сказала Валя, – мне и есть-то совсем не хочется.
Жгутов вынул из кармана самописку, открыл её и посмотрел на кончик пера, не попал ли волосок.
– Не надо, тетя Глаша! – Фома тянул и дергал Глафиру за рукав. – Нельзя его слушать.
Глафира посмотрела на меня, на Валю, на Фому, потом перевела взгляд на Жгутова и вдруг, круто повернувшись, зашагала прочь от него.
