– Ну уж и потопил! – сказал Степан. – Может, ещё и не потонем.
– Ой, – запричитала Глафира, – ой, Степа, боюсь! Ой, Степа, боюсь! Сил моих нет, Степа! Под водой-то рыбы, акулы, утопленники.
Фома Тимофеевич в два прыжка оказался возле неё. От его обычной медлительности следа не осталось. Он был быстр в движениях, решителен и резок.
– Кто говорит «боюсь»? – рявкнул он. – Если кто струсит, плохо будет. Не до шуток. Спасаться надо. Не советую трусить. Поняла, Глафира?
– Поняла, Фона Тимофеевич, – сказала Глафира и всхлипнула.
Фома Тимофеевич словно забыл про Глафиру я, подойдя к борту, стал внимательно вглядываться в стремительно выраставшее облако. Тихо было на палубе. Все молчали. Потом ласково сказал Степан:
– Страшно, Глаша?
И совсем тихо, боясь, как бы не услышал Фома Тимофеевич, сказала Глафира;
– Ой, Стёпа, знали бы вы, как страшно! Смотрите, тень пала какая! А тучи какие! Страшно, Стела!
– Ничего страшного, – ласково сказал Степан. – Выживем, Глаша,
Холодная тень пробежала по боту. Облако закрыло солнце. И в эту минуту отчетливо застучал мотор. Коновалов повернулся и спокойно сказал:
– Ну вот, значит, и трусить нечего. Раз мотор работает, может, и выстоим.
– К берегу ворочать? – спросил Степан. – В губу убегать будем?
– Прямо на норд, – резко сказал Фома Тимофеевич. – Ты что, хочешь, чтобы нас о камни разбило? Нам одно спасение – носом на волну.
Резко засвистел ветер.
– Начинается, Степан, – сказал Фома Тимофеевич. – Правь на волну, и только бы мотор не сдал.
– Выдержим, – спокойно ответил Новоселов, поворачивая штурвал. – Всякое ведь выдерживали.
На палубу выскочил Жгутов. Он был взлохмачен и возбужден.
– Ага! – кричал он. – Работает! А вы, Фома Тимофеевич, говорили! Жгутов знает машину! Жгутов понимает машину! За Жгутовым не пропадешь!
Только он успел это сказать, как мотор замолчал.
– Вниз, дрянь! – крикнул Фома Тимофеевич.
И Жгутов провалился вниз, точно снизу его кто-то дернул за ноги. А ветер свистел сильней и сильней, и бот положило набок. Меня швырнуло к борту, и я услышал свой испуганный крик, и сразу Фома схватил меня за руку и потащил к трапу. Я поскользнулся и упал на колени и только стал подниматься, как услышал резкий голос капитана:
– Все вниз! На палубе остаемся я и Степан.
По чести сказать, от страха я потерял голову. Я так до сих пор не понимаю, каким образом вытащил меня Фома. Я только помню белое от ужаса лицо Глафиры и Фому, который держал меня за руку, а другой рукой уцепился за крышку люка. И снова громко, отчетливо застучал мотор. Степан с напряженным лицом медленно ворочал штурвал. Волна налетела на палубу и окатила нас всех. А потом бот медленно повернулся и выпрямился.
