Между тем работы подвигались к концу, и скоро бот должен был отправиться в свое первое плавание.
Теперь Фома Тимофеевич проводил на боте почти целые дни. Он следил за работами, все проверял и покрикивал на мастеров. Мастера выслушивали его почтительно и никогда не спорили.
Все побережье знало и уважало Фому Тимофеевича.
Однажды были мы с Фомой на боте. В это время магазин внизу был уже совсем готов, и мы понемножку стали таскать из сарая книги и расставлять их по полкам. Натаскали мы много книг и решили передохнуть. Выпросили у мастеров кисти и стали красить рулевую рубку. У Фомы краска ложилась очень ровно, у меня не очень. Но Фома не дразнился, а, наоборот, спокойненько мне объяснял, отчего у меня плохо получается и что надо делать. Валька, конечно, крутилась рядом и скулила. Ей, видите ли, тоже хотелось красить. Краска на корабле – это очень большое дело. Разве ж можно доверить это десятилетней девчонке. Но пойди ей объясни!
Фома Тимофеевич ходил по палубе, посасывал трубочку, посматривал вокруг.
По чести сказать, делать ему было нечего. Работы были уже почти кончены, но просто ему нравилось, что вот, мол, он опять капитан и на борту своего судна, В это время на борт поднялся Жгутов. Я его никогда раньше не видел. Это был молодой ещё парень, курносый, голубоглазый, фуражка у него была надета набок, и с другого боку торчал очень красивый, как будто завитой, чуб соломенного цвета, Он был в распахнутой куртке, тельняшке и в сапогах гармоникой.
– Здравствуйте, Фома Тимофеевич, – сказал он.
– Здравствуй, Жгутов, – хмуро ответил Фома Тимофеевич. – Зачем к нам пожаловал?
– Да вот, Фома Тимофеевич, просьба к вам: возьмите меня мотористом.
– Так, – сказал Фома Тимофеевич. – Что ж, гулять-то надоело? Или дружки угощать больше не хотят?
– Молодость, – сказал Жгутов и улыбнулся виноватой, добродушной улыбкой. – Небось, Фома Тимофеевич, и вы, когда молодой были, глупости делали. С кем не бывало!
– Глупость глупости рознь, – хмуро сказал Фома Тимофеевич. – Глупость сделать – это одно, это от неразумия, а пьянствовать да гулять вместо работы – это дело совсем другое. Нет, Жгутов, попросись, может, на ремонтную базу возьмут. На берегу, если и загуляешь, большого вреда не будет. Выгонят и все. А в море ошибаться нельзя: ошибешься, и вся команда рыбам на корм пойдёт,
– Слово даю, Фома Тимофеевич, – хмуро сказал Жгутов, – вот увидите, как буду работать. Все грехи замолю!
– Это ты в который раз слово даешь? – спросил Фома Тимофеевич. – В сотый? Или в какой? Кто ж теперь твоему слову поверит?
