Это было! В один из месяцев «просветления» мы все вместе летали в сосновые леса санатория «Боровое».
— Мама, а когда это было?
— Когда ты был совсем маленьким.
Илюша крепко прижался ко мне и сказал:
— Мама, я хочу опять быть совсем маленьким.
Да! То, что хотела навсегда вычеркнуть, забыть, сын неотвязно мне напоминал.
В борьбе «за папу» Илья был очень настойчив. Когда, приехав в Москву за назначением в Саратов, мы встретили Дмитрия, Илья каким-то чудом его узнал, бросился к нему на шею, и в Саратов поехали втроем. Я обеспечила Илью «большим, красивым папой». Поняла: эгоизм Ильи справедлив.
Природой предопределено, что ребенку нужны мать и отец. Неполадки в наших отношениях ребенок понять не может. Он борется за свое, родное, а за свою ошибку отвечаю только я. Так решила и сберегла ему «папу», он был около нас до дня совершеннолетия моего Ильи.
Поцелуй феи (И. Ф. Стравинский)
В саратовской мансарде было сыро и неуютно. Иногда, отрываясь от «сегодня», лечилась своим «вчера». Вспоминала чудесные дни моей жизни.
…Берлин 1931 года был добр ко мне. Я жила в музыке Верди, в царстве Шекспира. Все в Кролль-опере, от генераль-мюзик директора до технического персонала, улыбались мне, верили. Я, собственно, еще ничего хорошего там не сделала, но отключенность от всех администраторских дел, вечно горящая лампада семейного уюта, здоровые дети — бывает же все так хорошо в жизни!
Утром — на курсы Берлица улучшать немецкий, а потом с клавиром под мышкой пешком через Тиргартен на репетицию.
Потом обедать, полчаса полежать и снова в театр: встречи с отдельными исполнителями, художником, работа с концертмейстером или (очень часто) с самим Отто Клемперером — не жизнь, а настоящая сказка.
И вдруг… Клемперер просит послезавтра после обеда не назначать ничего — мы с ним куда-то пойдем. Мне очень не хотелось нарушать чудесно найденный ритм жизни, впускать до премьеры какой-то сквозняк в «Фальстаф-атмосферу», но спорить с ним я не могла. Ему, если чего-нибудь хотелось, то всегда очень.
Итак, куда-то он меня послезавтра поведет? Оказалось — будут гости у него дома, в центре внимания — Игорь Федорович Стравинский. Клемперер заранее испытывал какое-то почти мальчишеское удовольствие от нашей встречи: я внутренне — целиком на своей родине, Стравинский в то время — целиком «наоборот», но оба русские, из музыкальных семей.
Как мы будем разговаривать друг с другом? Величайшее мое преклонение перед автором «Петрушки», «Весны священной», «Свадебки», сознание моего, рядом с ним, музыкального «лилипутства» создавало во мне еще большую напряженность. Мы оба одинаково хорошо говорим по-русски, но как различно сейчас то,
