Лайам затряс головой. Нужно немедленно вызвать ей такси. Пока он еще в состоянии себя контролировать.
Он открыл рот и неожиданно для себя сказал:
— Могу я предложить вам бокал вина?
Обри заколебалась, кусая губы. Посмотрела на дверь, потом на него, очевидно тоже раздумывая, стоит ли оставаться.
— Это было бы неплохо.
Лайам помог ей снять жакет, и этот жест обычной вежливости был для него огромным испытанием. Словно завороженный, он смотрел, как одно, затем другое обнаженное плечо выскальзывает из-под плотной ткани. Она осталась в очень открытом топе на тонюсеньких бретельках, плотно облегавшем ее стройную фигуру.
Он еще в пабе подумал, что она безумно сексуальна. Ее интерпретация живописи подтверждала это. Обри Холт была, несомненно, самой сексуальной женщиной, с которой Лайам когда-либо сталкивался. Он никогда в жизни не испытывал столь сильного влечения.
Желание жгло его, не давало ему дышать. Не оборачиваясь, он бросил жакет на диван, обвил руками ее талию и притянул ее к себе. Обри вскрикнула, но он заглушил этот стон своими губами.
Ее губы сразу же раскрылись навстречу его настойчивому языку. Она обвила руками его шею и прижалась к нему еще крепче.
Когда он поцеловал ее, ему пришлось наклониться. Но теперь она приподнялась на цыпочки, потянувшись вверх за его губами. Он подхватил ее под ягодицы и приподнял еще выше, наслаждаясь стоном, который сорвался с ее губ.
Кожа. Он отвоевывал у одежды каждый сантиметр ее кожи. Руки двинулись вверх, увлекая за собой ткань юбки, пока наконец не добрались до полоски обнаженной кожи на талии и двинулись выше, вдоль позвоночника. Она дрожала и задыхалась в его руках. Он спрятал лицо в нежную ямку ключицы, смакуя вкус ее кожи, вдыхая опьяняющий запах.
Последняя мысль всплыла на поверхность этого тестостеронового наводнения. Это же Обри Холт. Дочь твоего врага. Лайам отодвинулся, тяжело дыша, и заглянул в потемневшие глаза Обри. От страсти, не от любви. То же самое Лайам мог бы сказать и о себе, но такой страсти он не испытывал прежде, такой мощной, такой опьяняющей. — Обри…
Он надеялся, что у нее хватит сил остановиться. Ему самому это не удастся. Ее влажные губы дрожали. Она моргнула, будто пытаясь прогнать наваждение, потом опустила голову и посмотрела на его руки, обвитые вокруг ее талии. Но вместо того чтобы стряхнуть их, она начала медленно вытаскивать полы его рубашки из брюк. Она неловко расстегивала рубашку, пуговку за пуговкой, и наконец положила обе ладони на обнаженную грудь. Он вырвал запонки из петель, не глядя швырнул их на стол, и вот уже рубашка соскользнула на пол. Ее пальцы сражались с пряжкой его ремня.
