Герцогиня позвала слугу проводить графа. Хэнли направился к поджидавшему его экипажу. Слуга откинул перед ним лестницу и захлопнул за ним дверцу.
– Ну что? – спросил граф.
Слуга пальцем коснулся шляпы.
– Герцогине уже известно, что лорда Райдерборна нет в Лондоне, милорд. Она посылала слугу в город с письмом для него, но человек нынче утром вернулся с пустыми руками. И конюх говорит, будто его экипаж несколько часов назад воротился без его светлости. – Человек улыбнулся. – Он словно исчез.
– В таком случае мы возвращаемся в «Белый лебедь», и как можно быстрее, пусть эти проклятые лошади мчат нас во весь опор!
Герцогиня из окна наблюдала за грохочущим по мосту экипажем. Когда карета повернула на север, губы ее искривились.
– Ах, мой милый мальчик, – пробормотала она себе под нос. – Где же ты? Где бы ты ни был, надеюсь, с тобой происходит что-то очень интересное.
Райдер позволил Миракл отъехать на некоторое расстояние вперед. Белая лошадь легким галопом скакала вверх по мокрой тропе к горной дороге. Красотка волновалась, порываясь догнать ее, но Райдер придерживал кобылу, стараясь тем временем заглушить в себе воспоминания.
Если бы в этот момент в обозримом пространстве возник граф, Райдер скорее всего испытал бы искушение пристрелить его. Причем не в порыве безотчетной ярости, который однажды заставил его внезапно наброситься на брата, но с хладнокровным желанием воздать по заслугам.
Во всем остальном, что касалось Миракл и творилось в его душе, за исключением злобы на Хэнли, разобраться было почти невозможно. Но одно было ясно: он не вправе допустить, чтобы с ней опять приключилась беда. Нужна ли ей его помощь, нет ли, он в любом случае последует за ней хоть на край света. А что дальше?
Никаких иллюзий насчет их совместного будущего Райдер не питал. Уайлдшей не просто его долг. Это его любовь, его страсть, и так было с того самого дня, когда он впервые открыл глаза и смог обозреть то великое наследие, которое по праву должно принадлежать ему.
Миракл со своей чувственной красотой могла сделать рабом любого мужчину, и сознавала это. Возможно, впервые в жизни она действовала совсем наоборот. Наверное, это можно было бы рассматривать как ее заслугу, пусть и весьма сомнительную, даже невзирая на то, что ее попытки явно терпели неудачу.
Что-либо изменить в ее судьбе Райдер бессилен.
Пусть даже он сумеет каким-то образом освободить ее от обвинений в убийстве, что может он ей предложить потом? Поселить в лондонском доме в качестве любовницы? Возможно, в тех же комнатах, где она совсем еще недавно радушно принимала его врага? Стоило Райдеру подумать об этом, как собственное желание начинало представляться ему позорным и грязным.
