— Не волнуйся, мамочка, все у меня будет хорошо. Сбудутся все твои мечты. Сама говоришь — время летит. Оглянуться не успеешь, как явлюсь пред твои светлые очи с женихом, а там и до внуков недалеко.
— Только не надо так буквально все воспринимать, Валюша, — поправляя выбившиеся из-под косынки волосы, поспешно добавила Степанида. — Прислушивайся к сердцу, но ни с чем не спеши, никаких соревнований с подружками, кто быстрее выскочит замуж. Знаю я эту ерунду. И еще, не хочу я, чтобы ты жила в общежитии. У меня есть сбережения, так что снимешь комнату, где тебе будет удобно. Приеду в гости, покажешь, как устроилась.
— Зачем же зря тратить столько денег, мама? Знаю, что будешь себе здесь во всем отказывать, чтобы я, как панночка, жила с отдельной ванной и туалетом. Я не согласна! Что это на тебя нашло? Разговариваешь со мной в приказном тоне, строишь из себя жандарма, что с тобой?
— Ничего, тебе показалось. Просто я заранее скучаю, представляя, что каждый день буду просыпаться одна в этом большом доме. Я говорю это не для того, чтобы вызвать к себе жалость и отбить у тебя охоту учиться в городе, нет. Поймешь меня, когда своих детей поставишь на ноги и придет пора с ними расставаться. Ведь это так тяжело, — вздохнула Степанида. — Заболтались мы с тобой, девочка, давай отдыхать. Мне завтра рано вставать. Ты спи, милая, и не вздумай за мной утром увязаться. Отдыхай, хочешь, по дому какую-нибудь работу сделай. Слава богу, ее хватает всегда. А лучше полежи, отдохни, почитай книжки свои умные. Привыкай в руках держать их чаще, чем тяпку да лопату.
— Меня не было всего три дня, а тебя как подменили, честное слово, — расстилая себе постель, сказала Валя. Провела рукой по туго заплетенной косе. Переоделась в длинную ситцевую ночную рубашку.
Все это время мать стояла в дверном проеме, наблюдая за нею. Ей даже на ночь не хотелось расставаться с дочкой. Дни пролетят быстро, и умчит ее Ермолов в Горинск. Трудно будет привыкнуть к тому, что некому будет утром готовить завтрак, не с кем обсудить, как прошел день. Жизнь превратится в ожидание писем и телефонных звонков по воскресеньям в правление. Нужно будет, кстати, договориться о конкретном времени звонков.
— Что ты задумалась, мам, — укрываясь легкой простынею, спросила Валя.
— Да так, смотрю, какая ты уже взрослая у меня, и понимаю, что я старею.
— Странное у тебя настроение, не о том думаешь.
— А ты знаешь, о чем нужно, милая моя? Валюта только улыбнулась в ответ. Удобно легла на мягкую подушку. Из открытого окна доносилось пение сверчка, свежее дуновение остывающего после зноя воздуха несло приятную прохладу. За белоснежной паутиной занавески шелестела листьями посаженная еще Михаилом Михайловичем береза. Где-то вдали слышался чей-то задорный смех. Валя умиротворенно закрыла глаза.
