Он, конечно, был намного опытнее ее. Но Мари-Лор казалось, что они учат друг друга, когда каждую ночь их пальцы и губы прослеживают все линии их тел — форму живота, строение запястья или ключицы, поясницу, переходящую в ягодицы.
Они стали исследователями, первооткрывателями особых знаков и чудес природы, коллекционерами, знатоками чудесного и необычайного. Рана на бедре Жозефа, которую зашил Жиль, вызывала у Мари-Лор удивление. Она почти зажила и представляла собой «хорошую работу по сравнению с раной на боку, да, вот здесь, это дело рук мясника, военного хирурга». Она содрогнулась, прогоняя мысль о том, что было бы, если б пуля попала на дюйм выше и правее.
Жозеф целовал следы ожогов на пальцах Мари-Лор, чуть дотрагиваясь до них губами. «Мне приснилось, — однажды ночью прошептал он, — что мои поцелуи превращают их снова в чернильные пятна».
Две ямочки на изгибе поясницы Мари-Лор.
— Ты не знаешь, что они у тебя есть? — воскликнул он. — Подойдем к зеркалу, я их тебе покажу.
У нее никогда не было трельяжа. «Какое чудо, — думала она, — увидеть свое маленькое веснушчатое розовое тело рядом с ним, длинноногим, смуглым, мускулистым, с гордой осанкой». Она бесконечно долго, из всех возможных положений вглядывалась в изображения Жозефа и свое.
Они со смехом меняли позы, как будто позировали для тех гравюр, которые он когда-то контрабандой привозил во Францию, и придумывали под ними подписи:
«Ненасытный хозяин».
«Развратная горничная».
— Султан, — предложил он, завязывая шейный платок на голове в виде тюрбана, — и его одалиска.
Она с беспокойством посмотрела на него, смущенная его острым взглядом.
Итак, жизнь Мари-Лор переменилась. Тихо, незаметно и безвозвратно. Она радовалась, что все произошло именно так, радовалась, что перенесла все шутки, когда все поддразнивали ее, а повода для этих шуток не существовало.
В то время как сейчас, когда притворство обернулось правдой, никого нисколько не интересовало, чем занимались они с Жозефом во время своих ночных свиданий. В тревожные дни после смерти герцога слуг больше беспокоила собственная судьба. Они находились в постоянной тревоге, хватались за самые пустяковые слухи и отыскивали во всем хотя бы какое-то значение, затем отказывались от своих предположений в пользу других таких же беспочвенных домыслов.
И когда начались увольнения, все произошло не так, как этого ожидали. Всех удивило, например, что оставили Жака, камердинера старого герцога. Уволили Пьера, тихого, старательного человека, который обслуживал месье Юбера с самого детства, а его место занял Жак.
