От удара ножа по столу суфле, приготовленное на десерт, опало. К всеобщему восторгу, месье Коле объявил, что теперь его должны съесть слуги. Эти идиотские гости обойдутся клубничными, малиновыми и абрикосовыми тортами, горами меренг и миндального печенья, украшенных миндалем и фисташками, рассыпчатыми марципановыми пирожными забавной и иногда неприличной формы и цвета, покрытыми шоколадной глазурью эклерами и профитролями, начиненными английским кремом, целыми башнями из фруктов, увенчанных ананасами, выращенными в теплицах, наконец, фантастическим мороженым с ароматом фруктов кофе, кокоса и засахаренных фиалок.
Они слышали, как колеса карет с гостями стучат по подъемному мосту. Николя осмотрел ливрею каждого лакея, прищелкивая языком, когда замечал у кого-то сальное пятно а у кого-то потемневший галун. Наконец все лакейское войско замаршировало вверх по лестнице, причем каждый следующий нес еще более впечатляющее блюдо, чем предыдущий.
Затем они замаршировали обратно вниз, чтобы принести другие блюда и вина.
— Больше, больше вина! — кричал Николя. Банкет удался.
Как он позднее объяснил, гости приехали только из уважения к древнему роду герцогини и благодаря любопытству, которое вызывала репутация виконта. Но они остались и получили большое удовольствие. Угощение вызвало настоящий триумф, и семья вела себя соответственно случаю. Даже герцог вел себя вполне прилично, внося свою лепту остроумными анекдотами о жизни и привычках двора Людовика XV.
— Итак, Горгону наконец приняли в местное дворянское общество, — закончил Николя. — Будем надеяться, что хотя бы немножко отдохнем от ее вечных придирок. А теперь, мадам и месье, — добавил он, открывая очередную бутылку вина и раздавая осевшее, но все еще вкуснейшее суфле, — наша очередь попраздновать.
Но Мари-Лор рано ушла из-за стола, унося с собой кувшинчик лимонной воды, который дал ей месье Коле, чтобы смыть с себя кухонные запахи. Казалось, что даже он интересуется ее отношениями с виконтом.
Она вымылась. Неплохо.
Сняла чепчик. Треснувшее зеркало в ее комнатке мало о чем говорило, но она заметила, что ее волосы снова стали густыми и блестящими, какими и были до того, как она заболела тифом. Она безжалостно расчесала их щеткой. У нее не было ни одной ленточки, и единственное, что она могла придумать, — это в ожидании, когда Батист постучит в ее дверь, закрутить спиралью две пряди, а потом расчесать их.
Когда наконец раздался стук в дверь, Мари-Лор просто почувствовала общий вздох, донесшийся из комнат прислуги: все, кто уже не бражничал в буфетной, ждали этого стука вместе с ней.
