Переводя взгляд с одного на другого, Кэролайн заметила, что выражение лица ее зятя было еще более неприязненным, чем тон. Впервые разглядывая его так близко, девушка поразилась еще и тому, что выражение холодного отвращения, с каким Эфраим взирал на пастора, ничуть не портило смуглого великолепия черт его лица. Они могли бы украсить любую классическую статую. Точеные скулы и рот, прямой нос и крупный, правильной формы рот, причем нижняя губа была чуть полнее верхней. Глубоко посаженные глаза под густыми прямыми черными бровями. Цвет глаз вызывал в памяти голубизну неба, и этот светлый оттенок настолько контрастировал с загорелой, потемневшей от солнца кожей лица, что уже сам контраст производил сильное впечатление. Единственной деталью, вносившей разлад в гармонию его лица, был шрам. Белый и неровный, он пересекал левую щеку от края глаза почти до верхней губы. Если бы не этот шрам, Кэролайн, не задумываясь, назвала бы Мэта самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала в жизни.
К счастью, он не заметил, как девушка в упор разглядывает его. Все внимание мужчины было приковано к священнику.
— Я требую, Эфраим Мэтисон, чтобы ты навел порядок в своем доме и публично разоблачил эту многогрешную женщину, — истошно вопил пастор.
Губы Мэта сжались, глаза сузились.
— Не тебе указывать мне, как наводить порядок в моем собственном доме, Иоахим Миллер. А также осуждать незнакомого тебе человека, не имея на то доказательств.
— Доказательств?! — священник злобно хихикнул. — Доказательство ее богохульства я только что слышал собственными ушами. А о том, что она воровка и лгунья, свидетельствуют пассажиры, плывшие вместе с ней на «Голубке». Если хочешь, спроси у Тобиаса, я не сомневаюсь: он все подтвердит. Что же касается доказательства того, что она проститутка, — стоит лишь взглянуть, как она демонстрирует себя в столь непотребном платье. Это вызов нормам приличия, вот что это такое. Ее следует немедленно заковать в колодки, а затем отослать обратно за океан, в ту Гоморру[2], откуда она прибыла.
— Думаю, я сам, без твоей помощи, справлюсь с собственными делами.
— И ты смеешь противопоставлять себя слову Господа?!
— Я с благоговением выслушаю слово Господа, но не желаю больше слушать твою болтовню. Уйди с моих глаз, отец Миллер, пока у тебя еще есть шанс уйти по-хорошему.
— Итак, теперь ты дошел до того, что угрожаешь носителю священного сана. Ты ответишь за свои действия, Эфраим Мэтисон! — Пастор отвернулся, его подбородок трясся от гнева. — И горько пожалеешь об этом, я тебе обещаю! — В своих развевающихся одеждах он резко пересек скотный двор, направляясь к тропе, видневшейся между деревьями.
