Панна Янина поджала свои тонкие губы и умолкла.
– В таком случав, где же нам играть и развлекаться? – с трудом выдавила я из себя.
– В левой части парка. И, кроме того, ведь вы всегда можете пойти в лес. Это будет даже лучше для вашего здоровья.
И панна Янина, окинув недовольным взглядом Луцию, упорно смотревшую в окно, вышла из комнаты.
С этого момента в погожие, солнечные дни мы стали выбираться в лес, который находился в трех километрах от дворца. Дорога до леса, проходившая по открытой ровной местности, выжженной беспощадными лучами палящего летнего солнца, была утомительна; проезжавшие мимо телеги поднимали тучи пыли. Луция, страдавшая одышкой, частенько останавливалась и беспомощно, точно рыба, хватала ртом воздух.
– В боку у меня что-то покалывает. Давай посидим где-нибудь здесь. А завтра уж дойдем и до самого леса.
Однако вблизи дворца трудно было найти место, которое могло бы располагать к отдыху. Вокруг зеленели выгоны для скота, по которым в разных направлениях прогуливались коровы, а пастухи прогоняли стада оглушительно блеющих овец. Дальше виднелись посадки картофеля, ржаное поле и крутой берег реки, заросший ивняком.
Пока стояла хорошая погода, наши вылазки в поле и лес были еще более или менее сносны. Во всяком случае, мы всегда имели возможность скрыться от людских глаз в какой-нибудь рощице. Но когда наступали слякотные дни, – а то лето, надо сказать, как раз изобиловало градами, продолжительными дождями и холодными ветрами, – нам было значительно хуже.
В такие дни, забравшись на свои кровати и укутавшись в одеяла, мы читали и вновь перечитывали одни и те же номера «Радуги», «Житие святой великой Терезы» и бюллетени «Католического действия». Это была единственная литература, предоставленная в наше распоряжение панной Яниной.
А во дворце жизнь шла своим чередом, независимо ни от дождя, ни от непогоды. Ритм этой жизни убыстрялся, когда съезжались гости из соседних имений. В нее вторгались веселые возгласы гостей, звонкие крики детей, зычный голос баронессы, отдающей распоряжения, звуки семенящих шажков панны Янины, постукивания клюки брюзгливой старшей ясной пани. Однако в нашей комнате, отгороженной невидимой стеной от той части дворца, царили вечная скука и утомительное однообразие, когда не знаешь, куда себя деть и чем заняться.
Какими удивительно долгими казались нам вечера! Могильную тишину нашей комнаты нарушал только шелест переворачиваемых книжных страниц. Холодное, огромное помещение, мрачные обои, потрескивавшая от рассыхания мебельная рухлядь – все эти невольные свидетели нашего одиночества только увеличивали страшное однообразие и гнетущую, беспросветную скуку. Лампа с зеленым абажуром бросала скупой пучок света на биллиардный стол; вдоль стен царил сумрак. Но со временем мы привыкли и к нему. Целыми тучами навещали нас привлеченные светом ночные бабочки и какие-то неизвестные нам насекомые с зелеными крыльями, похожие на стрекоз. Иногда к нам врывался отголосок звонкого смеха, стук захлопнувшейся двери, чей-то крик. Тогда мы прерывали чтение и, затаив дыхание, внимательно прислушивались, с нетерпением ожидая повторения этих звуков, пленительных звуков настоящей живой жизни, проходившей мимо нас…
