Опустившись в глубокое кресло, он поднес бокал к носу. Терпкий аромат дразнил обоняние. Он отпил крошечный глоток. Бархатистый огонь – только так можно было охарактеризовать вкус напитка.
У Ника вырвался вздох, и он откинулся в кресле. Дрова в камине то потрескивали, то шипели. Все было прекрасно.
В глубине души он желал, чтобы мисс Фигботтом не спешила. Но знал, что чем скорее покончит с делом, тем скорее вернется в свою контору. Эта часть работы не была самой приятной для него. Переговоры. А уж когда в дело оказывалась замешанной женщина, не обходилось без слез. Потребность вытянуть ноги становилась непреодолимой, и скоро он почувствовал, как его подошвы согрелись. Мышцы расслабились, плечи опустились. Напряжения последних нескольких недель как не бывало.
Прежде чем Ник это осознал, бокал опустел. Он хотел бы выпить еще, но желание сохранить ясность мысли взяло верх. Время тянулось, а он все смотрел на графин с коньяком. Если ей было угодно заставить его ждать, то уж, конечно, она не могла рассчитывать на то, что он будет просто сидеть. Если же она вообще не собиралась появиться, то было бы непростительно не насладиться этим божественным напитком. Он взял хрустальный графин и налил себе еще добрую порцию коньяка.
– За мисс Фигботтом, – пробормотал он, подняв бокал.
– Легенда гласит, что коньяк создал благородный рыцарь в шестнадцатом веке, – донесся до него хрипловатый женский голос.
Черт бы его побрал за то, что он не услышал, как она вошла. Он торопливо поставил бокал на стол и поднялся. Колени его превратились в желе, и ему пришлось откинуться на спинку кресла. Что, черт возьми, с ним творится?
– Мисс… Фигботтом…
Его голос звучал как-то странно. Он испытал легкое потрясение. Надо же, как развезло всего от одного бокала!
Только теперь он услышал шелест изумрудно-зеленого платья.
– Легенда гласит, что рыцарь опасался гореть в аду дважды за то, что убил свою неверную жену и ее любовника. И тогда он дважды прокалил свое вино на огне и поставил в самый дальний угол погреба. А потом забыл о нем.
Женщина предстала перед ним расплывчатым пятном – зеленое платье, бледная кожа, пылающие, как пламя, рыжие волосы.
– Что…это… – У него заплетался язык. – Что со… мной?
– Он нашел бочонок много лет спустя, – продолжала женщина, будто не слыша его. – Никто не знает, какой ему представлялась его судьба, но он решил напиться. И кислое жалкое вино превратилось в коньяк.
Комната вращалась вокруг него, извивалась спиралью зеленых волн, и он буквально рухнул в кресло.
