Именно тогда она решила изменить свою жизнь. Наследство стало светом в конце тоннеля, едва различимым во мраке и все же сулящим надежду.
– Ты в порядке, Лилиан? – встрсвоженно спросила Фанни.
– Да, – ответила Лилиан, пытаясь прогнать воспоминания. – Все хорошо.
– Грейстоун всегда был пугалом, особенно если ему говорили то, чего он не хотел слышать, – мрачно заметила Фанни.
Давным-давно она была любовницей Грейстоуна и, по-видимому, оставила его сама, вместо того чтобы предоставить эту честь ему, как бывало обычно с другими его подругами. Она влюбилась в кого-то другого и последовала зову сердца.
– Да, это всегда бывало ужасно, – сказала Лилиан.
– А что, собственно, сказал Грейстоун?
– Сказал, что уничтожит меня, если я пророню хоть слово на публике об «ошибке его сына». Сказал, что эта «грязная ложь» делу не поможет. – Лилиан обхватила себя руками за плечи. – Он был так озлоблен, что казалось, будто между нашими семьями и не было никаких отношений.
– Охваченный страхом, он забыл о ваших добрых отношениях, забыл обо всем на свете. И в данном случае трудно его осуждать. Это была ужасная мысль.
– Правда все равно выйдет наружу. Невозможно долго скрывать убийство, – возразила Лилиан, цитируя Шекспира.
Фанни усмехнулась:
– Всегда любила Шекспира, особенно «Венецианского купца». Но какой бы захватывающей ни была пьеса, это всего лишь пьеса, дорогая.
– Но в ней правда жизни, а моя осведомленность о некоторых вещах – единственное средство спасти Диллона.
– Предоставь адвокатам его спасать. Грейстоун не допустит, чтобы его сын качался в петле.
– Ты не понимаешь, Фанни. Они очень мало могут сделать для его оправдания. Карты в колоде лежат очень тесно. Если бы ты слышала, какие убедительные улики они приводят, то поняла бы, что я имею в виду. Они представили письма леди Лэнгем к ее любовнику, которые пришлись так кстати, чтобы обвинить Бомона. К тому же на суде выступит хозяин гостиницы, готовый во всех грязных деталях сообщить о тайных свиданиях Диллона и леди Лэнгем и об их ссорах. Это все сфабриковано очень чисто. Но игра грязная. А судья, похоже, готов все это проглотить.
– Но ведь ты пыталась помочь…
– А что толку?
Фанни погладила руку Лилиан. Она хлопотала над ней, как наседка.
– Ты думаешь, что, если бы вместо сэра Патрика там сидел Редфорд, ситуация изменилась бы?
– Да, я так думаю, – помолчав, ответила Лилиан. – В этом Редфорде есть нечто особенное. Он так чертовски уверен в себе, что хочется врезать ему кулаком в грудь, и в то же время испытываешь к нему безграничное доверие. Он не успокоится, пока невинный человек не окажется на свободе.
