Во взгляде Сент-Джона не было ничего неделикатного, однако у Мэри-Кейт все равно родилось такое ощущение. Обещание удовольствия, проблеск чего-то загадочного, приятного и совершенно ей неизвестного. То ли от страха, то ли от предвкушения ее тело наполнилось теплом.
И тут же все пропало. Тепло осталось, тревожа, заставляя затаить дыхание, но настоящий человек снова спрятался за безразличием. А может, и вовсе не появлялся?
— Как видите, это не совсем обычная «возня с растениями», миссис Беннетт. Я очень серьезно отношусь к своей работе.
— Можете называть меня Мэри-Кейт. Я ведь обращаюсь к вам Арчер.
— Знаю.
Прозвучало ли в его голосе неодобрение? Какой он все-таки двойственный человек: одной рукой манит, а другой — отстраняет!
— Надеюсь, вы не против принципов равенства. Он поднял бровь:
— Вы часто высказываете то, что думаете, Мэри-Кейт? Заверяю вас, даже если коровы будут не против, вам с трудом удастся найти работу с такими привычками.
Она улыбнулась, услышав, как он произнес ее имя, и провела пальцами по нежным перышкам папоротника, размышляя, хочет ли он услышать правду или просто подходящий в данной ситуации ответ. Без сомнения, второе, но их отношения с самого начала несли на себе отпечаток непонятной искренности. Впрочем, какое это теперь имеет значение!
— Я всегда скрывала свои мысли, Арчер, была такой, какой окружающие хотели меня видеть. И обнаружила, что самое трудное в жизни — сначала понять, кто ты, а потом решить, как вести себя, оставаясь самой собой. Идешь ощупью, словно нашариваешь в темноте туфлю. Никто не подскажет, как быть собой, нигде это не написано. Нет, я не часто говорила другим то, что думала. Я приобрела эту привычку только в последнее время.
Он ничего не сказал в ответ на ее признание. А повел в ту часть оранжереи, где было свободное пространство, предназначенное для опытных работ — прививки одних растений и черенкования других. Вдоль одной стены стоял стеклянный ящик. Девушка обратила на него внимание, и Сент-Джон объяснил, для чего он предназначен:
— Это для больных растений. Для зараженных ростков.
— И что с ними делается?
— В основном они погибают, — сказал он.
— Но вы держите их здесь.
— Потому что они могут выжить.
Мэри-Кейт повернулась и пристальна посмотрела на Сент-Джона, с тем же выражением, с которым он смотрел на свои образцы, — с интересом и надеждой.
— Чем вы еще здесь занимаетесь, Арчер?
— Выращиваю кое-что, — ответил он, и в голосе его прозвучал сарказм. — Растения, которые, как считают, не могут расти в Англии.
