И тишина.
Немного погодя открылась дверь.
В черной глубине родился свет – свет свечи или высоко поднятого потайного фонаря.
Неуверенные шаги, осторожно ступающие по темной лестнице.
Свет разгорался, приближаясь с каждой ступенькой.
Я увидел свечу.
Вставленная в примитивный подсвечник из обожженной глины, она колебалась в такт державшей ее руке. Короткие и толстые, словно сосиски, пальцы другой руки прикрывали пламя.
Когда свет упал на меня, обладатель свечи остановился и что–то пробурчал.
Толстая лапища больше не заслоняла огонек – она протянулась и схватила меня за плечо.
– Ну–ка, пошли!
В голосе звучала угроза.
Свеча дернулась, и я наконец увидел лицо – лицо кузена Филарета.
Я пробормотал его имя, но он не ответил.
Угрюмо таращась на меня, он еще сильнее сжал мое плечо и с силой подтолкнул.
Меня овеяло нежным ледяным дыханием, и я ощутил себя почти невесомым.
Но грубая враждебная сила по–прежнему владела мной, казалось, меня неумолимой хваткой сдавил мощный борец, затем будто змея обвила руки и ноги, спускаясь к запястьям и щиколоткам.
И я словно погрузился в глубокую и очень холодную воду.
– Ты будешь все видеть и слышать, но даю слово, мучений ты избежишь.
Приятная легкость не исчезла, но я оцепенел в полной неподвижности, исключающей малейшую возможность движения, – признаться, я и не пытался пошевелиться, боясь спугнуть сладостное ощущение покоя.
– Я простой пожилой человек и зла ни на кого не держу; хоть и мог бы обидеться на тебя; помнишь, как ты отказался добыть мне коростеля (вот славное было бы чучело!), и вообще – нет чтобы поймать одного из маленьких злых бесов с чердака, так ты еще и ловушку потерял, на которую столько времени и труда положено.
Я плашмя лежал на очень холодном столе, надо мной висела люстра с множеством рожков – в каждом по массивной свече витого воска, и все они горели ровным высоким пламенем, разливая мягкое золотистое сияние.
Голос кузена Филарета удалось признать сразу, но самого его я не видел: в поле зрения оказался лишь потолок с глубокой лепниной, где притаились бархатные тени, да еще самый дальний угол комнаты.
– Голову повернуть ты не можешь, а потому не видишь компанию, куда в скорости попадешь. Небось порадуешься встрече с ними; ладно уж, коли сам неподвижен, так и быть, покажу их тебе.
Послышалось пыхтение, будто кто–то изо всех сил раздувал тлеющую головешку, затем несколько раз что–то мягко ударилось о потолок.
Пламя свечей затрепетало.
