Эструда покосилась на него.
— Вот уж не знала, что вы проявляете заботу о псах Бернарда. Или это один из ваших спаниелей?
— Мои сидят в конурах, как им и положено, — ответил Торн. — А собак Бернарда я с удовольствием скормил бы ястребам, но с еще большим удовольствием я сжег бы эту вашу плетку.
Эструда отодвинула свою тарелку и, перегнувшись через стол, обратилась к Мартине:
— Миледи, не могу удержаться, чтобы не спросить, откуда у вас эта кошка?
Мартина не выказала ни малейших признаков недовольства этим явно поддразнивающим вопросом Эструды. Ее лицо сохраняло отрешенное и даже несколько надменное выражение. Торн был восхищен ее самообладанием.
— В монастыре, где я воспитывалась. Там запрещалось иметь домашних животных, за исключением кошек.
— Ах, да, — сказала Эструда. — Я и забыла, что вы прошли монастырскую школу. В монастыре Святой Терезы, так кажется?
Мартина кивнула.
— Я никогда не ходила в школу. — Эструда кивнула в сторону своей служанки в розовом платье. — Как и Клэр сейчас, я провела несколько лет в доме соседа-барона, прислуживая хозяйке. Мои мудрые родители полагали, что именно такая школа пригодится мне больше всего, когда я сама стану баронессой.
— Я думаю, что, когда тесть леди Эструды окончит свой земной путь и она действительно станет баронессой, она сумеет опробовать эту теорию на практике.
Мартина улыбнулась, услышав этот тонкий намек, и Торну это было приятно.
— Мой господин лорд Годфри преисполнен сил и здоровья. Пройдет еще много лет, прежде чем Господь захочет призвать его к себе.
Торн покосился на Эструду. Она угрюмо взглянула на барона Годфри, уткнувшегося лицом в скатерть и громко храпящего с открытым ртом.
— Сколько времени вы провели в монастыре? — вновь повернувшись к Мартине, спросила Эструда.
Мартина слегка заколебалась.
— Семь лет, миледи. С десятилетнего возраста и до прошлого года, когда я приехала в Париж к брату.
— Вы часто виделись со своей семьей в течение этого срока?
Мартина обеспокоенно посмотрела на брата. Что происходит? Ее расспрашивают о семье? Что отвечать?
— Нет, миледи, она не приезжала. Этот монастырь довольно далеко от Парижа, — ответил Райнульф, почувствовав себя не в своей тарелке.
Эструда широко раскрыла глаза, Мартина изумленно обвела их взглядом.
— Вы хотите сказать, что Мартина целых семь лет не виделась со своими родителями? Неужели она не скучала по ним?
Райнульф наконец нашелся и дипломатично заметил:
— Конечно, скучала, впрочем, так же как, я полагаю, и вы, миледи. Ведь вы скучаете по своим близким, оставшимся во Фландрии. Сколько времени прошло с тех пор, как вы прибыли в Англию, моя госпожа? Десять лет или пятнадцать? Должно быть, вы тяжело переносите разлуку с ними, не так ли?
