– Открой их для меня, сладкая нимфа, – прошептал он, прижавшись к ее губам. – Дай мне попробовать тебя.
Дрожь прошла по ее телу, когда она подчинилась его требовательному языку. Он провел языком по шелковистой внутренней поверхности каждой губы и перешел к зубам, любовно обхаживая искривленный зубик, который буквально свел его с ума. Он простонал:
– Эри, Эри, если я не возьму тебя сейчас, я умру.
Ее ответ был произнесен низким и дрожащим голосом:
– Что вы имеете в виду… взять меня?
Бартоломью оторопело уставился на ее раскрасневшееся лицо. Он забыл, какой невинной она была, забыл о своей жене, забыл обо всем, кроме своей слепой, отчаянной потребности в ней.
– Господи Боже, – пробормотал он. – Что я наделал?
– Бартоломью? – Эри потянулась к нему. Ее кожу покалывало иголочками от волны холодного воздуха, хлынувшей на нее после того, как он отпрянул от нее и поднялся на ноги.
– Простите меня, этого никогда не должно было произойти, – пошатываясь, как будто от боли, он направился к двери и снял с крючка свою куртку:
– Ложитесь спать и забудьте об этом.
– Я не хочу забывать, я хочу понять, – Эри медленно выпрямила свое отравленное страстью тело и попыталась избавиться от чувства смущения. – Вы сказали, что если не возьмете меня, вы умрете. И после это вы вскакиваете и уходите? О чем вы говорили?
– Ложитесь спать, Эри, – его голос прозвучал хрипло. Он натянул дождевик поверх куртки и накинул капюшон на свои взъерошенные волосы. – Забудьте о том, что здесь произошло.
Она встала и шагнула к нему, протянув обе руки:
– Как я могу, когда я даже не представляю, что именно должна забыть?
Дверь захлопнулась за ним.
– О… о, черт! – Эри топнула ногой и резко повернулась к камину, обхватив себя руками, чтобы согреться – от открытой па мгновение двери потянуло холодом.
Ничего не видя перед собой от гнева и досады, Бартоломью слепо и безо всякой цели вышагивал сквозь дождь и грязь. Что на него нашло? Еще несколько минут, и он бы взял ее. Он бы лишил ее невинности и тем самым совершил бы измену. Не только по отношению к Хестер, а измену всему, что его окружало, в том числе и по отношению к Причарду. Он – мерзавец, гнусный ублюдок, самый аморальный распутник, какого только можно представить.
Хестер знала это – с самого начала. Все эти годы, пока с похотью в глазах и проклятием в душе он следил за ней, ходившей по пропахшему настойкой опия отцовскому дому, она знала это. И использовала это против него. Затем, в один проклятый день, когда он поддался своей потребности в ней и сделал ее своей женой, она выставила его из своей комнаты. Она смеялась из-за двери до тех пор, пока он не ворвался вовнутрь, не сорвал халат с ее тела и почти изнасиловал ее.
