Это был мир, думал Фредерик, напоминавший, пожалуй, некое царство дьявола, ибо представление Макиннона не дарило радости, в нем не было ничего похожего на невинную игру. Фредерик гнал от себя пришедшую в голову мысль (неужели и он становится суеверным?), но она явилась сама: Макиннон сгустил мрак, накрыл мир тенью, хотя при свете все это могло показаться просто смешным.
Вдруг Макиннон объявил, что для следующего номера должен позаимствовать у кого-нибудь из публики часы. Сказав это, он посмотрел прямо на Фредерика, и его темные, мрачные глаза полыхнули огнем; Фредерик понял мгновенно, отстегнул цепочку от жилетного кармана и протянул часы фокуснику. Еще полдюжины рук тянулись к нему с часами, но Макиннон грациозно спустился со сцены и мгновенно очутился рядом с Фредериком.
— Благодарю вас, сэр, — сказал он громко. — Вот человек, который верит в благосклонность мира чудес! Знает ли он, какие ужасные превращения произойдут с его часами? Нет! Что, если они вернутся к нему, например, в виде хризантемы? Или копченой селедки? Или грудой пружинок и винтиков? Здесь происходили странные вещи! — И тут Фредерик, еще того не осознав, услышал шепот: — Возле двери. Только что вошел.
В следующую секунду Макиннон уже был на сцене и заворачивал часы в шелковый платок, сопровождая свои действия цветистой декламацией. Показалось ли Фредерику, что в голосе Макиннона зазвучали истерические ноты? Что говорил он теперь быстрее, а жесты стали более экзальтированными, менее точными… Фредерик, стараясь не привлекать внимания, обернулся и взглянул на человека, о котором сказал Макиннон.
У самого входа в зал сидел крупный, мощного сложения мужчина с гладкими светлыми волосами. Он смотрел на сцену бесстрастными, широко расставленными глазами; одна его рука лежала на спинке соседнего свободного кресла, и весь он был олицетворением настороженности и власти. Несмотря на его безукоризненный вечерний костюм, в нем проглядывало что-то звериное. Или нет, подумал Фредерик, не звериное, ведь звери одушевленные существа; этот же человек был автоматом.
Но откуда такая мысль?
Поймав себя на том, что смотрит на него в упор, Фредерик опять повернулся к сцене. Макиннон совершал какие-то сложные манипуляции с часами, но мысленно был далеко — Фредерик видел, что его руки дрожали, когда он, вытянув руки над столиком, пропускал платок между пальцев взад-вперед, видел также, что его глаза устремлены на человека у двери.
