Наконец индейца изловили. Он был измучен и едва дышал, его длинные ноги и обнаженная грудь блестели от покрывавшего их пота. Сияющий Малыш Чероки связал ему руки веревкой. К пленному индейцу подобрались разозленные братья Лезервуд.
— А ну, попробуй-ка теперь меня ударить, ты, краснокожий выродок! — выпятив подбородок, прорычал Дэнни Лезервуд. Он говорил злобно, однако настолько тихо, что зрители не могли его услышать.
Краснокожий, чьи руки были крепко притянуты к бокам, внезапно резко наклонил голову и щелкнул зубами. Дэнни Лезервуд отчаянно взвыл от боли и схватился за разорванную, кровоточащую мочку уха. Зрители на трибунах громко ахнули.
Малыш Чероки торопливо спешился. Пока братья Лезервуд крепко держали индейца, Малыш опутал свирепого краснокожего тяжелыми цепями по рукам и ногам, а потом затолкал его обратно в клетку.
Диана неподвижно сидела на загородке.
Она чувствовала себя почти больной.
Но публике зрелище понравилось.
После премьеры полковник и миссис Бакхэннан пригласили всех на вечеринку. Им хотелось отпраздновать большой успех представления. Вечеринку решено было устроить на арене.
Талантливый реквизитор и декоратор труппы превратил пыльную арену в волшебный замок. Для танцев была устроена гладкая дощатая площадка, со всех сторон окруженная корзинами со свежими цветами и написанными на огромных холстах прелестными пейзажами. Джазовый оркестр расположился на довольно высоком помосте. Лампы были пригашены и бросали на все мягкий, рассеянный свет. У ворот, ведущих на арену, наскоро соорудили длинный бар. За стойкой красовались Коротышка с вечной сигаретой, свисающей с нижней губы, и Древний Глаз, повязавший вокруг обширной талии белое посудное полотенце. Они выпивали.
Диана явилась как раз в тот момент, когда джаз с воодушевлением заиграл «О, будь прокляты мои тапочки!». Улыбаясь, она обняла полковника, поздравила его с успехом представления (сбор в этот вечер был самым большим за последние два года), а потом наклонилась и поцеловала в щеку бабушку. Искренне довольная, Руфь Бакхэннан похлопала Диану по худощавой спине и шепнула ей на ухо:
— Ты выглядишь чудесно, дорогая, но это платье может довести до беды, когда вокруг все эти «Отчаянные объездчики»…
— Я сумею позаботиться о себе, бабуля, — прошептала в ответ Диана, высвобождаясь из рук миссис Бакхэннан и направляясь к бару.
Она отлично знала, что имела в виду пожилая леди. Ее желтое платье из легкой кисеи с ткаными горошинами, безусловно, соответствовало последней моде, но, может быть, выглядело слишком открытым и смелым здесь, в пограничных землях. Да, в искушенных вашингтонских кругах, в гостиных столицы на это платье никто и не взглянул бы второй раз, но то был Вашингтон… Диана, решительно передернув обнаженными плечами, шагнула к длинному бару.
