Валентино укоризненно взглянул на нее и заерзал на стуле, будто хотел потереть ушибленную лодыжку или дать сдачи своей обидчице.
В течение ужина молодая женщина уже несколько раз ловила себя на мысли, что за последние дни успела подрастерять все свои хорошие манеры.
После десерта Валентино вызвался помыть посуду.
– Как благородно с твоей стороны, – иронически заметила Мэгги.
– Не волнуйся, ты тоже будешь помогать, заверил он ее. – Не мне одному вручат почетный орден за укрепление мира и сотрудничества. – Он посмотрел на отца и на Мэрилин. – Почему бы вам не пройтись немного?
Пока мы с Мэгги болтали без умолку, вы за весь вечер и двух слов не сказали друг другу.
Мэрилин покосилась на писателя; и тот кивнул.
– Хорошо.
Мать сняла с вешалки возле двери шерстяную кофту, накинула на плечи и вместе с Генри вышла на улицу. Минутой позже Мэгги, счищая с тарелок остатки пищи в мусорное ведро, увидела их в окне. Они медленно шли:
Мэрилин – опустив голову, Генри – держа руки в карманах. И оба молчали.
– Ты правильно сделал, – вздохнула она.
– Что отправил их проветриться? – Валентино поставил стопку тарелок возле раковины. – А я, признаться, думал, ты разозлишься на меня. Мол, зачем выпроводил их вдвоем.
– Вовсе нет. Разве они разочаруются друг в друге, если мы будем держать их на расстоянии?
Но какая замечательная идея: напомнить им, что они за весь вечер и словом не обмолвились.
– И что мы это заметили, – добавил Валентино. – Приправу к салату перелить в какую-нибудь бутылку?
– Нет, просто поставь в холодильник. Твой отец так нервничал, что не мог дождаться, когда уйдет отсюда. Интересно, как бы он себя чувствовал, принимай мы его в столовой?
– Считаешь, что в вашем доме ему неуютно?
Мэгги принялась ставить тарелки в посудомоечную машину.
– Надеюсь, ты не предполагаешь, что это мое присутствие вызвало у него чувство неловкости, – проворковала она. – Ты ведь сказал, твой отец считает меня очаровательной.
Представляешь, какое у меня теперь самомнение? Выше некуда!
– Я так и знал, что не стоило говорить тебе об этом. А ты не собираешься, часом, испробовать на мне свое очарование?.. Нет, оставь меня, ради бога, в покое и лучше занимайся своим залежалым поэтом.
Мэгги задумчиво поглядела на него, взвешивая в руке мокрую тряпку.
– Не делай этого, – серьезно предупредил ее Валентино и вдруг улыбнулся:
– Я страшен в гневе.
Он отобрал у нее тряпку, выжал и начал вытирать со стола.
– Они даже не держались за руки, – принялась размышлять вслух молодая женщина.
