Робин тоже так думал. Он деликатно схрумкал подношение и в знак благодарности обслюнявил девушке ладонь.
Иэн подсадил Дарину на лошадь и сам вскочил на Феба. Тот нетерпеливо рыл копытом землю, выворачивая нешуточные комья. Садовникам придется здорово потрудиться, чтобы вернуть лужайке первоначальный вид, после того как по ней прошли лошади. Девушка улыбнулась: никто раньше не жертвовал ради нее лужайками.
Всадники двинулись к востоку. Сначала, когда спускались с холма, на котором стоял дом, обзор закрывали растущие вокруг деревья – могучие дубы и вязы. Но через четверть часа Дарина заметила просвет, и они выехали на широкий луг; впереди были только холмы и небо. Высокая сухая трава ломалась под ногами лошадей с еле слышным шорохом.
– Наперегонки? – крикнул Иэн, придержав Феба. Скачки по пересеченной местности, в предрассветных сумерках, на лошади, на которую села в первый раз? Это было заманчиво. Но воображение тут же нарисовало жуткую картину: Иэну становится плохо во время скачки, он не удерживается в седле и летит вниз, под копыта коня... Дарину передернуло.
– А тебе можно? Он ответил:
– Нет.
Робин слушался ее безукоризненно. Конечно же, Иэн выбрал для нее самого послушного коня.
– Вперед!
Земля бросилась под копыта Робина черно-желтой полосой. От топота копыт и свиста ветра закладывало уши. Дарина еле удерживалась в седле, она давно не ездила так быстро. Иэн был впереди, его плащ летел по ветру.
Они приостановились только возле скалистой гряды, которая начиналась за полем. Феб обошел Робина на два корпуса, и девушка решила, что для нее это очень неплохой результат. Состязаться с Иэном, который сидел в седле как влитой, было просто смешно. Дарина любила верховую езду, но Эван, который садился на лошадь довольно редко, не мог сопровождать ее и потому не одобрял ее одиноких прогулок. И хотя они прожили в поместье около двух лет, Дарина ездила верхом хорошо если раз в неделю.
Иэн придержал Феба и обернулся к девушке.
– Захватывающе, верно? – Он широко улыбнулся. Дарина потрепала своего коня по атласной шее.
– Очень, – согласилась она.
– Едем, Дара. Скоро рассвет, а мы должны успеть...
Она тронула поводья.
Иногда ей казалось, что Иэн и вправду вечен, – ну что может случиться с человеком, который спокойно ходит, разговаривает, по которому внешне вообще не заметно, что он болен? Но она очень хорошо помнила, как он упал у ее ног в ту ночь; помнила тяжесть неподвижного тела, помнила, как он сжимал виски ладонями... То, что внешне по нему нельзя ничего угадать, ничего не значит. Дарина почти физически ощущала эту болезнь, свившую гнездо в мозгу Иэна, опутавшую его ум, как отвратительный паук-кровосос. И никто не может помочь убить паука...
