– Нужно или нет, решит наше начальство. – Эван смотрел в потолок нарочито скучающим взглядом. – Пока же вам надлежит ждать здесь.
– И не подумаю! – фыркнула Марго. – Власть мужчин! Пусть начальство и решает, нужно ли нам ехать с вами или нет.
– В данном случае начальство – я, – ровно сказал Эван. – Вы остаетесь.
– Ну и... – Марго надула губы и демонстративно уставилась в окно.
Эван встал и поманил Дарину за собой. Они вышли в ярко освещенный солнцем холодный вестибюль и остановились у зеркала в изукрашенной завитушками оправе; Дарина мельком увидела свое бледное, осунувшееся лицо и повернулась к зеркалу спиной.
Эван сцепил руки за спиной и, глядя в сторону, спросил:
– Тебе хорошо здесь? Дарина долго молчала.
– Что ты имеешь в виду, Эван? Если любовь Иэна ко мне – да. В этом смысле мне хорошо. В остальном... – Она беспомощно повела рукой. – Ты сам понимаешь.
– Тебе, должно быть, очень тяжело.
– Да.
– Я могу тебе чем-то помочь?
Она не ответила, отвернувшись к зеркалу. В нем отражался громадный вестибюль – и она, Дарина, такая маленькая на фоне мраморного великолепия. Ей показалось, что ее фигурка в зеркале покрывается инеем... Она не любила зеркала.
– Если тебе понадобится еще помощь любого рода, можешь сразу обращаться ко мне.
– Спасибо, Эван.
Кажется, говорить было больше не о чем, и все же... Дарина осторожно коснулась руки бывшего мужа:
– Эван, объясни мне... Почему я не знала!
– Я догадывался, что ты задашь этот вопрос. Видишь ли, Дарин... эта служба не из тех, о которых принято болтать.
– Ты считаешь, сказать мне – это разболтать?
– Я этого не говорил. В любом случае, начальство запрещало мне...
– Теперь ты будешь отговариваться повелением свыше, – горько сказала она.
– Дарин, – мягко произнес Эван, – Иэн тоже не сказал тебе ни слова. Либо ты прощаешь и его, и меня, либо ты не прощаешь нас обоих. Мне кажется, второе – изначально бессмысленно.
Он был прав, как всегда. Разговор этот был совершенно ни к чему, и зачем она задала этот вопрос, Дарина не знала сама.
– Извини.
– Ничего. – Эван хотел добавить что-то, но в вестибюле появились Иэн и Винсент, оба уже при плащах и шляпах; Иэн поигрывал изящной черной тростью. Подойдя к Дарине, он поцеловал ее.
– Мы постараемся вернуться поскорее, – его голос был обманчиво-мягким. Дарина вздохнула.
– Не спешите. Разберитесь во всем до конца.
– Мы постараемся. – Он погладил ее по щеке.
Эван отвернулся.
Наконец они уехали; прогрохотали колеса экипажа во дворе – и в вестибюле воцарилась тишина. Огромный, почти пустой дом давил на Дарину. Хотелось спрятаться в нишу, задернуть занавеси и застыть в маленьком кресле с подушками, которые вышивала, может быть, прапрабабушка Иэна неизвестно сколько лет назад... Одиночество было мерзлым, как вода в пруду поздней осенью.
