– А ты уверен, что этот самый «Сокол» чист как голубь? Кстати, жив ли он вообще? Мне казалось, что после той театральной переделки от него останется только хвостовое оперение.
– Замолчи, Костя, не каркай! – истово и строго вмешался тесть. – Мой «Сокол» воспрял как Феникс и будет жить вечно.
– Ну и перо ему в задницу, – равнодушно заметил я. – Пусть летает. Ну ладно, вы тут бражничайте, а мне пора спать. Скоморох попу не товарищ.
– Вот-вот, я тоже так думаю. Иди отсюда, и чем скорей, тем лучше. Мы с Максом и без тебя отлично посидим. А то пришел тут, как с гвоздя сорвался…
Однако, несмотря на усталость, мне долго не удавалось уснуть. Из головы не шла убитая Мария Андреевна Крюкова. Почему? Этот вопрос не давал мне покоя. Кому понадобилась жизнь несчастной старухи? С какой целью ее убили? Ведь не просто так, из любви к искусству ей вывернули ногу и сломали пальцы. Значит, что-то хотели у нее выведать. А что? Что могла дать нищая учительница, которая и так, без понуждения все отдавала односельчанам? Чем она могла заинтересовать подонков? Может быть, ей было известно что-то такое, что им хотелось узнать? Эти вопросы не давали мне покоя несколько дней. Да так, что однажды утром, захватив небольшой гостинец, я прикатил в Белое и, притормозив возле дома бабы Любы, посигналил. Она словно ждала моего приезда. Сразу же вышла на крылечко и, нисколько не удивившись, пригласила зайти в дом.
– Да ты не бойся, собаки у меня нет! – дребезжаще рассмеялась она. – Самой жрать нечего, где уж тут собаку держать. А ты что прикатил-то?
– Да вот, гостинец тебе привез, – протягивая скромный пакет, усмехнулся я.
– А кто ты такой, чтоб я у тебя гостинцы брала? – удивилась бабулька и, насупившись, отрезала: – Проживем без подачек. Говори, зачем приехал.
– Помянуть Марию Андреевну. Вот и еды захватил.
– Ну тогда другое дело. Это по-людски. Заходи в избу, только разувайся, а то вы, городские, в чем по улице – в том и по горнице.
Отворив дверь, она подтолкнула меня в темные, пахнущие травами сени, а потом и в избу. Внутри дом был перегорожен на две части. Та часть, куда я попал, очевидно, была большая. Здесь, кроме внушительной печки, разместились буфет, стол с табуретками и металлическая кровать, аккуратно застеленная солдатским покрывалом.
– Седай, – указав мне на табурет, приказала баба Люба. – Погодь малость, я насчет закуски распоряжусь.
– Не беспокойтесь, там в пакете все есть, – попытался я удержать захлопотавшую старуху.
