Льюис проглотил застрявший в горле комок и повторил имя, регистрационный номер и дату рождения.
– И это все? – спросил офицер, когда Льюис умолк. -Да, в согласии с семнадцатой статьей Женевских конвенций и Дисциплинарным уставом армии США, это все.
Казалось, офицер ничуть не разочарован. Он лишь кивнул стражам и отступил на шаг-другой. Секунду спустя солдаты схватили Льюиса, и он понял: офицер отодвинулся, чтобы на него не попали брызги крови. С плеча Льюиса сорвали банановую шину, после чего он долгое время не мог думать ни о чем, кроме пронзившей его страшной, мучительной боли.
Перед началом пытки он твердо решил, что ни один стон не сорвется с его губ к удовольствию зрителей. И он не застонал. Он закричал. Ему вывернули плечевые суставы, едва не разрывая грудную клетку, отчего ребра проступили сквозь кожу, будто натянутые канаты. Стоило Льюису с наслаждением погрузиться в мрак забытья, его немедленно приводили в чувство, облив холодной водой.
Время от времени пытка прекращалась и его спрашивали, не желает ли он ответить на заданные вопросы. Стискивая челюсти с такой силой, что они, казалось, навсегда останутся сжатыми, Льюис цедил свое имя, номер и дату рождения. И умолкал.
Мучения не просто возобновлялись, они становились все более ужасными. Льюиса начало тошнить, он захлебывался рвотой. Кишечник и мочевой пузырь более не подчинялись ему. Он уже не был Льюисом Эллисом, выпускником Вест-Пойнта, капитаном, мужем Эббры. Он превратился в животное, тварь, не властную над собой.
Каждый раз, когда ему задавали вопросы, он хриплым голосом посылал своих истязателей к черту – на английском, французском, на всех известных ему вьетнамских диалектах. И мучения продолжались.
Он не знал, почему офицер в конце концов, распорядился отвязать его – то ли из опасений, что он умрет и от него не будет пользы, или же ему наскучил допрос. Так или иначе, но пытка прекратилась. Льюис не мог самостоятельно вернуться в хижину, и конвоирам пришлось тащить его волоком, оставляя на земле след из крови, фекалий и рвоты.
Он понимал, что все это повторится вновь. Его будут мучить опять и опять, пока наконец не сломают, и он не только выдаст все известные ему военные тайны, но и согласится подписать заявление, в котором назовет себя военным преступником и обвинит свою страну в военных преступлениях против вьетнамского народа.
Он должен бежать, даже если ему суждено сгинуть в болотах. Льюис знал, что должен бежать, но не мог даже шевельнуться.
