Пичи вдруг стало страшно.
— Я… Мы… Мы остались одни, — прошептала она.
— Да, — ответил Сенека.
Он снял обувь и, пока расстегивал свою рубашку, наблюдал за Пичи. Она рассматривала свои ногти. А еще он заметил, что пальцы рук ее дрожали.
— Пичи? — произнес он.
— Сломала три ногтя, когда свалилась с Дамаска. Ну да ладно, все равно знаю, что ногти у меня никогда не будут такими красивыми, как мне бы хотелось.
Такое перескакивание с предмета на предмет в разговоре беспокоило Сенеку.
— Я хочу, чтобы ты не боялась меня, моя Принцесса.
Она посмотрела на его грудь.
— Я… Я… Я не боюсь тебя, Сенека… Но я… Ну хорошо… Я нервничаю по поводу того… что мы будем вместе… в ванне… Ничего подобного…
— Раньше не видала? — закончил ее мысль Сенека.
Он медленно подошел к ней, взял за руку и повел зеркальную комнату, где была установлена огромная блестящая желтая ванна.
— Вода такая чистая, — прошептала она. — надеюсь, что она не выльется, когда мы туда войдем.
у Сенеки рот раскрылся от удивления, когда Пичи вдруг вышла из ванной комнаты и направилась в гостиную. Он последовал за ней. Было ясно, что сегодня ночью она не собирается уходить от него. Но что еще она задумала? Это никак не укладывалось в голове. Он решил остановиться и понаблюдать за ней.
Пичи из гостиной вошла в спальню и очень быстро вышла оттуда с маленьким кулечком в руках.
— Это трава? — спросил он.
— Цветки магнолии. Я очень люблю заваривать их в воде. Этим отваром я всегда пользуюсь во время купания. Ты не возражаешь, Сенека?
— Как пожелаешь. Принцесса! — ответил он. Теперь он был уверен, что ни свинью, ни хорька в ванну она не принесет. И он вздохнул с облегчением.
Пичи заварила цветки магнолии кипятком, а затем вылила отвар в ванну. Вскоре по комнате разнесся аромат лимона, тот запах, который всегда исходил от Пичи после купания.
Сделав все, она повернулась к нему.
— Я… Я считаю, что время настало…
Он слегка ухмыльнулся.
— А может, ты подойдешь с закрытыми глазами?
— С закрытыми глазами? — переспросила она.
— Да, — ответил он, — у тебя такой вид, как будто тебя сейчас будут бить. Ты похожа на жертву, которая с закрытыми глазами ожидает, что с ней будут делать что-то страшное.
— Ты что, начинаешь меня дразнить?
— А как же, — ответил Сенека и приблизился к ней.
— Пичи, — начал говорить он, — ты самая замечательная женщина из тех, что я знал раньше. — А это что? Один из твоих нарядов, у которого сотни пуговиц? — спросил он и обнял ее.
— Да, а ты что, собираешься их все расстегнуть? Думаешь, что я сама не сумею?
