Увы. Меня доставили в местную больницу, и вдруг страшно разболелась голова.
На следующий день цирк «Чингисхан» отбывал, и моя первая история любви трагически завершилась, но я до сих пор вижу, как красавица циркачка склоняется надо мною и дарит поцелуй. И мне становится грустно: я ведь даже имени ее не узнал.
В один прекрасный день я вырасту до ста семидесяти шести сантиметров – ни один мужчина в нашей семье не преодолел этой отметки – и побегу за ней вдогонку, как настоящий герой, как дедушка Бролино…
По возвращении в школу я и впрямь был принят с почестями. Сам того не подозревая, я стал героем греческой мифологии пятого класса. Оказывается, Жожо Баччи наблюдал романтический эпизод с балкона третьего этажа, а потом на своем велосипеде с тремя передачами домчался вслед за мной до самой больницы.
Он, конечно, много чего приврал, Жожо, запятнал мое доброе имя – рассказал, что я целовался языком с цирковой барышней. Мы с ним потом целую неделю не разговаривали…
Зато на волне всеобщего восхищения я мог первым брать добавку жареной картошки в школьной столовой: пережитое приключение, многократно приукрашенное Жожо, возвысило меня в глазах одноклассников.
На перемене я специально приподнимал бинт, чтобы продемонстрировать шов с торчащими из него черными нитками, похожими на проволоку, и рассказывал, как мне вскрывали череп, чтобы проверить, не утекло ли серое вещество, и девчонки визжали от страха и восторга. Это было классно!
А неопускание яичек – совсем другое дело, почти венерическая болезнь… Пришлось соврать, что у меня в мозге остался кусочек телеграфного столба, его забыли вытащить, и теперь придется снова ложиться в больницу. Там мне вскроют скальп и исследуют череп при помощи щипцов для сахара и карманного фонаря. Эта операция настолько опасна, что осуществить ее может только светило медицины, поэтому я специально поеду в другой город.
Нашего семейного доктора в свое время не научили ставить мужские достоинства на нужные места, но зато его коллега из Гренобля проводит эту манипуляцию практически с закрытыми глазами. Наш доктор заверил меня, что если бы ему пришлось доверить собственные причиндалы кому-то помимо собственной жены, то он непременно остановил бы свой выбор на коллеге из Гренобля. (А братец Жерар смеялся и говорил, что мне отрежут яйца секатором, одно из них он возьмет на память и сделает себе кулончик.)
Мы с папой и с мамой сели в машину и поехали на прием к доктору в город Гренобль, где великий Жан-Клод Кили в 1968 году выиграл три золотые медали.
