— Кто послал вас, чтобы забрать монету? — спросил маркиз.
— Ни один человек не может приказывать мне, — ответил незнакомец.
— Тайрон? — недоверчиво осведомился маркиз. Ответа не последовало. Маркиз сразу протрезвел.
— Я ничего не имею против леди. Я не собирался причинять ей зло. Это все из-за бриллиантов. Они стоят целое состояние. Но с этого момента я о них и думать забуду.
— Да, их цена именно такая. А сейчас — монету.
Маркиз подошел к бюро и неохотно вытащил ее из ящика. Когда он обернулся, то увидел, что незнакомец, выйдя из темного угла, подошел к столу и взял жемчуг. На какое-то мгновение, прежде чем погасла лампа, ее свет выхватил из темноты профиль мужчины, и маркизу показалось что-то очень знакомое в этих черных волосах и бронзового цвета коже. Воспользовавшись наступившей темнотой, Д’Эда сделал попытку ускользнуть, но незнакомец сказал:
— Всем хорошо известно, что Тайрон может видеть в темноте, как кот. Еще один шаг, маркиз, и я вас убью.
Маркиз застыл на месте, зажав в ладони золотую счастливую монету.
— Я ничего не вижу, даже вас. Клянусь! — сказал он.
— Почему я должен вам верить?
Колени маркиза задрожали, а к горлу подступила тошнота. Он не был храбрым человеком, не обладал силой и отвагой. У него не было ничего, кроме собственной жизни, за которую он отчаянно цеплялся.
— Обладателю монеты обещана милость, — прошептал он.
— Вы ее имеете. Вы живы.
Маркиз понимающе кивнул, но было слишком темно, чтобы незнакомец заметил этот жест.
— Я хочу вернуться в Новый Орлеан.
— Нет.
Маркиз задержал дыхание, чтобы побороть новый приступ тошноты.
— Дальше? Техас? Колорадо? Калифорния? Покинуть страну?
— С первым же пароходом, — ответил незнакомец. — А сейчас — монету.
— Я вас не вижу.
— Зато я вижу вас.
Маркиз протянул руку, раскрыл ладонь, почувствовал легкое прикосновение чужих пальцев, и монета исчезла. Этот человек мог видеть в темноте. Это был Тайрон.
— С первым же пароходом, — прошептал он, когда незнакомец, отстранив его, направился к двери.
— Вы не можете уехать. Я этого не допущу! И перестаньте на меня смотреть своими золотистыми глазами, полными слез, — горячилась Хедда Ормстед, протягивая руку за тостом. — Я невосприимчива к истерикам, но все равно их ненавижу!
— Я не плачу, мадам, — ответила Филаделфия, сидевшая напротив Хедды за столом, накрытым к завтраку. — Мне просто грустно расставаться с вами.
Хедда с неодобрением посмотрела на свою юную компаньонку, с которой познакомилась всего месяц назад.
