Филаделфия отвела взгляд от серо-голубых глаз, внимательно следящих за ней, и смахнула воображаемую пылинку с юбки своего саржевого платья.
— О, я понимаю.
Филаделфия посмотрела на миссис Ормстед и увидела, что ее взгляд смягчился.
— Бедность — это всегда несчастье, дитя. В этом городе она граничит с преступлением. С того самого дня, когда вы вошли в мой дом, я поняла, что вы находитесь в стесненных обстоятельствах. Ваш багаж был совсем небольшой — всего два чемодана и маленький дорожный сундучок, что говорит само за себя. Модная женщина должна иметь по меньшей мере дюжину платьев. Вы просто еще не готовы.
— Да, мадам.
— По крайней мере вы ничего от меня не скрываете. Вы приехали в Нью-Йорк, чтобы удачно выйти замуж?
— Нет.
— Тогда почему вы здесь?
Этот вопрос Филаделфия ждала уже несколько дней, но так и не сумела найти подходящего ответа. Правда заключалась в том, что Филаделфия скрывала от миссис Ормстед почти все: свое имя, внешность и даже Акбара. Все было ложью. Что же ей все-таки ответить Хедде?
— Я здесь, — начала она нерешительно, — потому что мне больше некуда поехать.
Хедда обдумала с дюжину вариантов, какие бы она могла предложить в сложившихся обстоятельствах, но, так ничего и не надумав, сказала:
— Вы говорите, что приехали в Нью-Йорк не в поисках мужа, однако если вы будете постоянно выезжать со мной, то непременно найдете себе ухажера. Молодые люди настолько глупы, что тратят всю свою энергию на достижение невозможного, хотя это удерживает их от худших глупостей. К тому же вы можете еще переменить свое решение. — Она взяла следующий конверт. — А сейчас давайте продолжим.
Близился полдень, когда Филаделфии удалось наконец покинуть гостиную. Во время беседы она постоянно отказывалась от предложения миссис Ормстед пополнить ее гардероб. И постепенно их разговор на эту тему достиг такого накала, что Хедда прекратила его, обозвав Филаделфию «бесчувственной, неблагодарной гостьей, слишком амбициозной, чтобы пойти навстречу пожеланиям своей хозяйки». Затем она вывалила с полдюжины отобранных ею приглашений на колени Филаделфии с тем, чтобы та подобрала соответствующее случаю платье.
Направляясь к оранжерее, Филаделфия в уме перебирала свой гардероб. У нее были: дорожное платье, два повседневных, бальное платье, которое она уже надевала в театр, белое льняное платье для визитов и платье для приемов из зеленого шелка, купленное как раз перед смертью отца, — единственная вещь, которую ей удалось утаить от кредиторов.
