Щеки Филаделфии пылали огнем. Злая на него и на себя за то, что опять позволила ему воспользоваться своей доверчивостью, она снова посмотрела на восточную вазу. Если бы не стук в дверь, этот предмет древней цивилизации мог бы оказаться в ее руках смертельным оружием.
Она пошла открывать дверь, но Эдуардо опередил ее, сделав знак отойти подальше и берясь за ручку. Только тогда она вспомнила, что он считается ее слугой. Хмурое выражение ее лица сменилось приветливой улыбкой.
В комнату вошел человек средних лет в форме консьержа.
— Вы звонили, мадам?
Эдуардо схватил служащего за воротник.
— Никто не смеет обращаться к мэм-саиб, пока не получит на то ее позволения!
Грозный голос Эдуардо рассмешил бы Филаделфию, не будь она так зла на него.
— Отпусти джентльмена, Акбар, — сказала она резко. Он незамедлительно повиновался.
— Как пожелает мэм-саиб, — почтительно произнес он, развернулся и встал спиной к двери.
Филаделфия с ослепительной улыбкой подошла к перепуганному служащему.
— Простите моего слугу. Он забыл, что мы уже не в Индии. — Она увидела, как Эдуардо жестикулирует из-за плеча консьержа, и поняла, что забыла о французском акценте. — Вы простите moi? Oui? (меня? Да? (фр).)
— Все нормально, мадам, — приободрился консьерж, очарованный прелестной молодой женщиной. — Вы сказали Индия? В нашем отеле «Виндзор» мы привыкли иметь дело с людьми разных национальностей. Совсем недавно у нас останавливался служащий ост-индской компании. Он наш постоянный гость.
— Это очень интересно, — ответила Филаделфия, игнорируя жестикуляцию Эдуардо, которая начинала ее нервировать. — Чем могу служить, месье?
— Вы звонили мне, мадам.
— Moi? — Филаделфия недоуменно огляделась вокруг, и тут ее взгляд остановился на Эдуардо.
— Акбар, — с упреком сказала она, — ты не должен беспокоить служащих отеля. Стыдно, стыдно! — Она посмотрела на консьержа. — Простите нас Мой слуга… как это у вас говорится? — Она покрутила пальцем у виска. — Иногда он забывает, что мы уже не в доме с сотней слуг под его началом. Здесь, в Америке, в его обязанности входит только приносить и уносить. Вы меня понимаете, n’est-се pas (не правда ли? (фр).)?
Человек кивнул, но его адамово яблоко ходило ходуном, и Филаделфия подумала, что она задохнется.
— У вас сотня слуг, мадам?
— Да, месье. Это не так уж много, если принять во внимание, какой огромный у меня дом. Здесь я могу обойтись одним Акбаром. А сейчас вы можете идти, но прежде Акбар извинится перед вами.
