Филаделфия положила вилку, так как болтовня женщины вызвала грубый смех двух путешествующих матросов, которые подсели к их столу этим вечером.
— У вас редкий рад красноречия, миссис Уотсон, — сказал тот из них, которого звали Джоунс. — Вы согласны со мной, мисс?
Филаделфия посмотрела через стол и увидела, что какой-то усатый мужчина подмигивает ей. Не выдержав, она сказала:
— Очень вульгарный дар.
Миссис Уотсон чуть не подавилась от злости, а мистер Джоунс вступился за нее:
— Полегче, молодая леди.
Она, покраснев, поднялась под неодобрительные взгляды обедающих.
— Я не могу есть, когда еду сравнивают с частями женского тела. Прошу простить меня. — Бросив салфетку на тарелку, она повернулась, чтобы уйти.
— Ну и ну! — воскликнула миссис Уотсон ей вслед. — Подумать только, что она была кем-то!
— Была? — удивился мистер Миллер. — Что вы хотите этим сказать?
Выходя в вестибюль, Филаделфия слышала, как миссис Уотсон начала рассказывать скандальную историю ее отца. Охваченная гневом, она резко обернулась, чтобы посмотреть в лицо сплетнице, но вид двух склоненных мужчин, жадно ловящих каждое слово женщины, остановил ее. Скандал будет еще больше способствовать сплетням, связанным с ее именем. Разговоры, словно жужжание пчел, звучали у нее в ушах, каждое слово кусало, как ядовитое жало.
Повернувшись, она неохотно поднялась по лестнице в свою комнату, которую ненавидела еще больше, чем еду за общим столом. Там было холодно ночью и слишком душно днем. Она пропахла золой, годами скопившейся пылью и застарелой плесенью. Когда Филаделфии было особенно плохо, то начинало казаться, что в комнате пахнет и кислым запахом предыдущих жильцов. Но даже в таком виде комната была лучшим убежищем от улицы. Аукцион принес втрое больше денег, чем аукционисты надеялись получить, но суд отобрал всю сумму, сообщив, что не может быть потрачено ни единого пенни до тех пор, пока не будут выплачены все долги. Надежда на пособие, о котором хлопотал ее адвокат, чтобы она могла вести сносную жизнь, тоже рухнула. И не к кому обратиться за помощью, так как не в пример ее отцу, замешанному в скандале, другие партнеры этой ужасной сделки с вложениями оставались неизвестными, а потому недосягаемыми. По словам адвоката, после падения банка ему не за что было даже ухватиться. Он не мог ничего сделать для нее, не зная других партнеров.
Филаделфия вспомнила, каким обеспокоенным был ее отец в те последние дни. Он казался… потерянным — именно это слово приходило ей на ум. Однажды он даже заговорил о мертвецах, которые встают из могил, чтобы посмеяться над ним. Когда она начинала расспрашивать его, он улыбался ей грустной улыбкой, так хорошо знакомой с детства, которая означала, что она еще слишком молода и не знает жизни. Но его глаза оставались печальными, и с каждым днем он все больше уходил в себя. Она привыкла к тому, что каждый раз после обеда он закрывается в библиотеке. Она ничего не знала о его бизнесе, который был смыслом всей его жизни. Если бы он хоть что-нибудь сказал ей в тот последний вечер, что-то такое, что бы дало ей возможность отстаивать свою веру в него, может, тогда она спасла бы и его и себя.
