— Ну да, — засмеялась Эйми. — Дедушка считал, что люди, как и растения, бывают двух видов: красивые, которые радуют глаз, и полезные, которые питают. Он считал, что окра объединяет в себе оба свойства: это овощ, но он так красиво цветет! Окра принадлежит к роду гибискусов, вы, наверно, знаете. У нее такие здоровенные цветы, похожие на рассветное солнце.
— Нет, не знаю. Не видал.
Улыбка Эйми померкла. Она вздохнула:
— В общем, пока дедушка горевал и копался в саду, у бабушки пошатнулось здоровье. Она все время хворала. К тому же у нее появилась навязчивая идея: ей казалось, что она потеряет и меня. Я тоже начала бояться, потому что знала, что Мим не переживет, если со мной что-нибудь случится. Поэтому я почти все время сидела дома, ухаживала за Мим и помогала дедушке в саду. Именно тогда я начала толстеть по-настоящему. Я заедала злость.
— Злость?
Эйми опять вздохнула:
— Не хочу показаться бесчувственной, но меня жутко раздражало, что Мим стонет по поводу любого, даже самого легкого, недомогания. Моя мама последние одиннадцать лет жизни была полностью парализована, но она ни разу не пожаловалась. Ни разу. — Эйми злобно ткнула вилкой в рыбу на тарелке. — А бабушка, чуть у нее заболит голова, сразу же ложилась на диван и начинала причитать: «О Боже! У меня, наверно, опухоль мозга. Срочно везите меня в больницу». Разумеется, никакой опухоли у нее не было. Половина ее болячек была надуманна. Не все, конечно, но меня это здорово раздражало. — Она набросилась на салат. — Мне очень часто хотелось высказать ей, что я думаю по поводу ее тяжелых болезней.
— И что? Высказали?
— Нет, — усмехнулась Эйми. — Я не хотела уподобляться ей и постоянно жаловаться. Я глотала слова — и вместе с ними уйму еды. Я все ела, ела и ела, словно от того, что я постоянно пережевываю и глотаю, пройдет моя злость. Злость не прошла, зато я безобразно растолстела. Когда пришла пора поступать в колледж, я была рада. Мне ужасно надоело дома.
— Я ни в чем вас не виню. Но есть большая разница между тем, чтобы быть нытиком и высказать все, что думаете. Наверно, вам следовало бы сделать вашей бабушке несколько замечаний.
— Вы говорите совсем как мои подруги. — Эйми бросила задумчивый взгляд в камеру.
— А что случилось с вашим дедушкой? — Байрону хотелось перевести разговор на другую тему. — Насколько я понял, его больше нет в живых.
— Нет. — Она вздохнула. — Я пережила его смерть почти так же тяжело, как потерю мамы. Ведь он фактически был моим отцом. Другого отца я не знала. Дедушка умер, когда я была в колледже. О его смерти я тоже узнала из чужих уст. Именно тогда мне стало казаться, что каждый раз, когда я уезжаю из дома, случается что-нибудь плохое. Самое ужасное, что я была очень близка к тому, чтобы покинуть этот дом насовсем, но не смогла побороть чувство вины. Мне казалось, что, уехав из дома, я совершу предательство.
